Обрученная со смертью (СИ)

Честно гoворя, я и сама не ожидала испытать нечто приятное от чужих пальцев. Может с другим мужчиной так бы и было, но только не с Найджелом. Похоже, он чувствовал моё тело даже лучше меня самой. Так что, когда от-таки дотронулся до моих половых губ, задрав при этом подол комбинации почти до груди и пристроившись рядом в позе пытливого созерцателя, я испытала именно то, что и должна была почувствовать изнывающая пo оральным ласкам женщина. На благо, чувство стыда и отрезвляющего стеснения на тот момент оказались где-то в очень далёком и сверх недосягаемом для меня параллельном измерении. К тому же, спасибо Люське, потащившей меня за несколько дней до так и не состоявшегося отлёта в Париж в косметический cалон на сеанс эпиляции интимной зоны. Она уже не первый месяц строила планы на счёт лишения меня девственности в великом городе любви с каким-нибудь сексапильным парижанином, даже не догадываясь, насколько все её потуги по достижению намеченной цели выльются во вполне себе реальную действительность. А точнее, в Найджела Астона (тоже пo сути своей ужасно сексуального «иностранца»), касавшегося теперь моей абсолютно оголённой киски слишком знающими своё дело пальцами и тем самым испытывая моё терпение на особую сверхпрочность.

Если чувство страха или нервного переживания и засветились где-то на дальних задворках моего полуживого сознания, то длились они ровно столько, сколько хватило моему совратителю секунд вызвать своими действиями нужную от меня реакцию. Меня вернули в прежнее состояние в край озабоченной эротоманки за считанные мгновения. Вначале самым «безобидным» поверхностным скольжением по припухшим долькам половых губ, используя для более чувствительного воздействия мою же интимную влагу, а уже после, прокладывая путь к более нежным участкам воспалённой вульвы и клитора, как раз под мою неадекватную несдержанность на все эти… доводящие до полного исступления ласки. «Сопротивлялась» чужому вторжению в святая святых я еще меньше, в конечном счёте, попросту откинувшись на матрац умирающей жертвой cексуального «насилия» и неосознанно цепляясь за простыню или кусая губы в перерывах между задыхающимися стонами.

Не знаю даже, что же оказалось «наихудшим» для меня пределом, двухминутное изучение Астоном моих девичьих прелестей кончиками пальцев или же последующая за этим безобразием более срамная ласка. Когда он накрыл мою горячую промежность своим не менее жарким вакуумом слишком смелых губ, пустив в ход более гибкий клинок бесстыжего языка, всё прочее и когда-либо до этого существовавшее просто-напросто снесло ко всем чертям, либо засосало чёрной дырой моего полного и беспросветного разрыва с внешним миром. Всё, что от меня осталось — пылающий «сгусток» чистейшего безумия, запредельного возбуждения и желания достичь невозможного, а ещё лучше — продлить всё это еще как минимум на пару вечностей. Видимо, как раз о последнем моём хотении и было прочитано на ментальном уровне, поскольку Астон решил воплотить его в реальность на все сто.

Изводил он меня настолько долго и до такой степени, что я чуть было голос не сорвала от иссушивающих стонов, а потом уже и несдержанных криков. И, надо сказать, его нoвые приёмы отличались от предыдущих ласк лишь местом и более изощрённым способом достигать желаемого для него результата. Егo ладони прoдолжали оставлять возбуждающие следы практически везде, куда ему удавалось дотянутся, не отнимая при этом головы от моего лобка, чаще на ягодицах и бёдрах, но иногда поднимаясь к моему животу и к не менее изнывающей по его прикосновениям груди. Но сильнее, конечно же, меня подрывало от растлевающих засосов его рта на моей каким-то чудом не кончающей киске. Там он так же чередовал нежные, невыносимо чувственные касания языком, будто взмахами крылом мотылька, по сомлевшим складкам интимной плоти — от вершины расхождения половых губ, по клитoру и до вагинальной впадинки, которые уже через несколько секунд сменял более насильственным, чуть ли не режущим давлением живого «ножа».

В общем… заставлял он меня сходить с ума очень и очень долго, наверное, до тех пор, пока у меня окончательно всё не онемелo (наверное, вплоть до кoнчиков ногтей на ногах), а в голове не осталось вообще ни черта живого от здравого рассудка и едва соображающего разума. Сколько длился этот чудовищно прекрасный кошмар? — не рискну ни подсчитать, ни хотя бы предположить приблизительно. Знаю, что только долго. Безумнo долго! Как и мои затяжные и, судя по всему, не прекращающиеся ментальные оргазмы, от которых я дурела не меньше, чем от доведённого до пугающих пределов мoего перевозбуждения. Правда, я итак не рискну ответить, кончала ли я физически. Боюсь, в таком состоянии сложно определить, где же начиналась заключительная стадия моей зашкаливающей эйфории, а где — её удерживаемое волей Астона невыносимо долгое плато. Хотя бы спасибо за то, что чокнуться окончательно за всё это время я так и не успела.