Обрученные с Югом

— Мимо. Это в Северной Каролине.

— Для меня без разницы. Мне всегда было плевать на ваш Юг.

— Странно. А южане только и говорят в своих гостиных, что о Миннесоте. Послушайте, можно я возьму эти альбомы с собой?

— Конечно. А как насчет остального барахла?

— Какого барахла?

— Больше тридцати коробок. Я все упаковала в коробки и отнесла в кладовку, которая в гараже. Там одежда. Личные вещи. Всякое непотребство.

— Я пришлю за коробками. А что значит «всякое непотребство»?

— Ну, как бы вам сказать… — мямлит она.

— Что?

— Самая жуткая порнография, какую я только видела. Мне плевать, гей человек или не гей. В конце концов, я живу в Сан-Франциско, черт подери. Но за такое можно и в федеральную тюрьму угодить.

— Да, Тревор обожал свое порно. Он называл его «коллекция иностранных фильмов». Мы заберем его тоже.

— Я кое-что посмотрела. Вы ведь не собираетесь перевозить это через границу штата?

— Посмотрим. А почему вы смотрели порно?

— Из любопытства, — признается она. — Я подумала, может это возбудит меня. Эффект оказался противоположным.

— На меня тоже не особенно действует. Тревор показывал мне кое-что, когда я гостил у него. Говорил, что хочет переманить меня на темную сторону Луны.

Вдруг Анне в голову приходит какая-то мысль, и это сразу отражается на ее лице — у нее одно из тех лиц, на которых непосредственно отражается внутреннее состояние.

— А вы знаете фотографию, которая висит у Тревора в ванной? Она сделана в Чарлстоне?

— Да, в Чарлстоне. Не возражаете, если я посмотрю на нее, пока вы наливаете мне стакан сока, который обещали?

Иду по коридору, поворачиваю в крошечный санузел, где висит увеличенная фотография вереницы помпезных особняков, что стоят на Бэттери-стрит. Дома сияют яркими красками, как бывает в солнечный полдень. Гости из Южной Каролины всегда смеялись, когда Тревор кричал из-за закрытой двери ванной:

— Я всегда испражняюсь с мыслью о Чарлстоне!

Взяв фотографию, возвращаюсь в гостиную. Рассказываю об этом Анне Коул, попивая сок, который она приправила соусом табаско и лимоном.

— Можно мне взять эту фотографию, Анна? Это немного поднимет настроение людям, с которыми я сегодня обедаю.

— Да, конечно, — соглашается она с некоторой неохотой. — Но мне будет ее не хватать. В каком доме жил Тревор?

Я хочу сказать правду, но потом вспоминаю, что людям больно расставаться с мифами, которые они сочинили и с которыми сроднились.

— Вот в этом. На углу Митинг-стрит и Бэттери, — отвечаю я.

— Я сразу поняла, что он принадлежит к высшему обществу.

— Вы абсолютно правы. Кстати, Анна, можно, я перепишу сведения о вашем преследователе? Я путешествую с двумя полицейскими и попрошу их навести справки по своим каналам. — Я переписываю информацию из всех документов, имеющихся в бумажнике, благодарю ее и даю наш адрес. — Если вспомните что-нибудь полезное для наших поисков, свяжитесь с нами. Нас можно найти по этому адресу. Сожалею, что пришлось разбить стекло тому парню. Я сам себе поразился, представляю, как напугались вы.

— Я подумала, вы псих, — кивает она. — Вы хоть понимаете, Лео, как это опасно?

— Нет, объясните мне.

— Я получила два письма неизвестно от кого. Этот человек утверждает, что он Шеба По. Потом последовали телефонные звонки. Но я вам точно скажу, что какой-то мужчина пытался подделаться под женский голос. Что вы на это скажете?

— Скажу: сохраните эти письма. Со временем вам за них отвалят бешеные деньги. — Я поднимаюсь, собираю альбомы с фотографиями. — Спасибо за помощь. Вот наш телефон и адрес. Свяжитесь, если что.

По дороге на Вашингтон-стрит я размышляю о встрече с Анной Коул, о ее реакции на то, что я южанин. Я не представлял, как странно люди относятся к уроженцам южных штатов, пока не начал путешествовать по стране. Тут-то и обнаружилось, что южанина рассматривают как некое извращение, как прыщ или бородавку на американском национальном характере, из-за которых нужно долго оправдываться, а лучше прибегнуть к косметической операции. Очень часто, встречаясь с жителем Вермонта, Орегона или Небраски, я страдал, наталкиваясь на враждебное отношение к южанам, объяснялось оно только неведением. Однажды в своей газетной колонке я опубликовал список причин, почему ненавидят южан, и попросил читателей пополнить его, исходя из личного опыта.

Мой список был немудреным:

1. Некоторым не нравится южный акцент.

2. Некоторые дураки считают всех южан дураками из-за их акцента.

3. Некоторые придурки все еще не могут простить мне Гражданской войны, хотя не помню, чтобы я убил хоть одного янки при Энтитеме.[86]

4. Многие чернокожие, с которыми я встречался за пределами Юга, возлагают на меня ответственность за принятие «Джима Кроу»,[87] за сегрегацию и, как следствие, за необходимость борьбы за гражданские права, за убийство Мартина Лютера Кинга, за существование ку-клукс-клана, за все линчевания, имевшие место, и даже за клеймо рабства.

5. Любители кино ненавидят южан, потому что посмотрели «Рождение нации», «Унесенные ветром», «Убить пересмешника», «Жаркой ночью» и «Беспечный ездок».