Обрученные с севером. По следам «двух капитанов»

Тем временем ребята, оставшиеся в лагере, детализировали раскопки в районе гурия Джексона на средней террасе мыса Ниля и нашли там остатки жестяной банки с письмом. Обрывки бумаги, которые оказались смерзшимися с проржавевшими обломками банки, были написаны аккуратным каллиграфическим почерком и даже в некоторых местах хорошо читаемы. Восстановить не сохранившиеся фрагменты текста нам помогло английское издание дневников полярника:

«The Jackson-Harmsworth Polar Expedition

We the undermentionald six members of the above Expedition arrived bere in their whale-boat Mary Harmsworth by from Elm-wood, cape Florа, on Sunday morning at 2 a. m., Jidy 2 th, 1895.

We intend toendeavour to push round cape Neale when we get a favourable wind. All well.

Frederick G. Jackson, commanding the expedition, ct.» [60]

Несколько в стороне от полуистлевшей банки был найден листок из английского женского журнала, в котором было опубликовано несколько кулинарных рецептов, модели одежды и реклама мебели. Не контактируя с окислами металла, сохранился он гораздо лучше, чем послание Джексона. Хочется верить, что и наши записки в пластиковых контейнерах, спустя столетия, тоже можно будет прочитать.

1 августа 2010 года.

4:30. Температура воздуха +4 °С. Вот уже полчаса как идет моя ночная, если так можно сказать в полярный день, вахта в базовом лагере. Появилось время спокойно и обстоятельно изложить на бумаге события последних дней июля.

29 июля совершенно неожиданно для себя, по технической необходимости, я был вынужден вернуться в наш базовый лагерь. Мне на смену на вертолете прилетели Саша Чичаев и Володя Мельник. «Окно» для полетов образовалось отнюдь ненадолго — только произвели смену, как запланированная видеосъемка близлежащих мысов была сорвана Бог весть откуда свалившимся густым туманом. Ветер в последние дни значительно ослаб, но стабильности погоде это не добавило. В течение двух дней нам приходилось довольствоваться только зачисткой тех мест, где уже были сделаны находки. Но уж и выжимали мы из этого максимально!

Ранним утром автономная группа, расширяя площадь поиска в «бухте Смиренникова», наткнулась на одинокий тетрадный листок. В основании террасы с найденными останками, между двумя каменными выступами, образовалась довольно глубокая впадина, почти полностью забитая снегом и льдом. Сюда-то и залетело послание из прошлого. В это было трудно поверить, но бумага, пролежавшая во льду добрую сотню лет, практически полностью сохранила все записи, сделанные неизвестным автором. Чтобы достать невредимым из ледового сейфа этот ценный документ, пришлось проявить недюжинное терпение и изобретательность, теплой водой ведь для этого не воспользуешься. Из двух имевшихся у группы металлических вилок сделали хитроумные крючки и по крупице, распластавшись на снегу, боясь повредить бумагу, осторожно выкрашивали ими льдинки. Буква за буквой открывались глазу исследователей дневниковые записи, повествующие невыдуманную историю давно минувших дней. Пожелтевший от времени лист бумаги еще полностью не извлекли, но с первых же строк стало ясно, что перед нами именно то, что мы искали: фрагмент дневника участника экспедиции лейтенанта Брусилова на судне «Св. Анна». Листок практически весь был вморожен в лед. Лишь маленький уголок его беспомощно трепался на холодном ветру, постепенно обращаясь прахом. Запись, сделанная простым карандашом, гласила:

«… мая 11 час ночи вахтенный Анисимов заметилъ медведя, заявила к штурману… взяли ружья и пошли и убили… оказалась медведица, а маленький медвежонокъ убежалъ, а когда ее везли, то маленький медвежонокъ очень криналъ, но его не видали. 20 мая глубина океана 270 саженъ, погода въ обедъ 8°Р[61]тепла. Сегодня получилъ опоследнею плитку табаку а спички уже кончались давно, работаемъ по вечерамъ».[62]

Вот теперь у нас появилось неоспоримое документальное доказательство, что здесь упокоился один из участников экспедиции Брусилова. Из записи понятно, что сделана она 20 мая 1913 года, когда ее автор еще находился на борту «Св. Анны». Вахтенный, о котором идет речь в отрывке дневника, — матрос Гавриил Анисимов. Тот самый, который поначалу даже собирался уходить с Альбановым на Большую Землю, но через несколько дней был вынужден вернуться на судно. Подвело здоровье, да и почтенный для таких предприятий возраст — все-таки пятьдесят четыре года. Похоже, что он был самым «старым» матросом «Св. Анны».