Обрученные

— Расскажи мне подробнее о своей родине, — прошу я Кая на следующий день на холме, надеясь, что он не услышит отчаяния в моем голосе и не спросит о вчерашнем тесте. Я должна знать больше о нем. Должна знать, правильно ли я поступила. Вчерашняя сортировка все изменила между нами: мы чувствуем, что за нами наблюдают, даже здесь, среди деревьев. Мы и ведем себя по-другому: разговариваем тихо и не обмениваемся долгими взглядами.

— Там много красного и оранжевого. Здесь не часто увидишь эти цвета.

— Это правда, — отвечаю я и стараюсь вспомнить что-нибудь красного цвета. Платья на Банкете; обручения. Огонь в мусоросжигателе. Кровь.

— А почему здесь так много зеленого, коричневого и синего? — спрашивает Кай.

— Может быть, потому, что это цвета растений. А так много наших провинций — сельскохозяйственные, — говорю я. — Ну, знаешь, синий — цвет воды, коричневый — цвет осени и урожая. А зеленый — это цвет весны.

— Люди всегда это говорят, — замечает Кай, — но первый цвет весны — красный. Это истинный цвет возрождения. Начала.

Он прав, понимаю я. Думаю о багряных новорожденных почках и бутонах. О его красных руках вчера в зале промывки и утилизации контейнеров. И о начале новой жизни, которая, я надеюсь, ждет его благодаря мне.

ГЛАВА 27

Предупреждение. Предупреждение. На пульте тренажера вспыхивает свет, и по экрану бегут слова. Вы достигли максимальной скорости раньше, чем рекомендовано для данного вида тренировки.

Я ударяю кулаком по номерам и бегу еще быстрее.

Предупреждение. Предупреждение. Вы превысили оптимальную скорость биения вашего сердца.

Обычно, когда я переусердствую на тренажере, я вовремя останавливаюсь. Могу подойти к краю, но никогда не прыгаю. Но если подходить к краю много раз, есть риск, что тебя могут столкнуть или ты свалишься сам.

Может быть, пора прыгнуть? Но я не могу этого сделать, не утащив с собой всех, кого я люблю.

Предупреждение. Предупреждение.

Я бегу слишком быстро. Я слишком устала. Я знаю это. Но все-таки мое падение удивляет меня.

Ноги соскальзывают с ремня, и, прежде чем я сознаю это, я падаю на тренажер, а ремень продолжает вращаться и жжет, жжет, жжет мою кожу. Какой-то момент я лежу в шоке от боли, но потом скатываюсь с тренажера так быстро, как могу. Тренажер продолжает работать, но через секунду он заметит мое отсутствие. Он остановится, и тогда они поймут, что я не могу больше бежать. Но если я снова побегу с той же скоростью, никто не узнает, что случилось. Я смотрю на свою кожу, красную, стертую в кровь движущимся ремнем. Красную. Источник: http://darkromance.ucoz.ru/

Я вскакиваю. Напрягаю мышцы и впрыгиваю на тренажер как раз вовремя. Он движется. Удар. Удар. Удар, удар, удар.

Мои колени и локти стерты в кровь, на глазах слезы, но я еще бегу. Завтра рабочее платье скроет мои раны, и никто никогда не узнает, что я упала. Никто никогда не узнает, что случилось, пока не станет слишком поздно.

Когда я поднимаюсь из подвала после бега на тренажере, отец указывает мне на порт.

— Как раз вовремя, — говорит он. — Тебя ждут. На экране все три чиновника по сортировке.

— Ваш тест прошел отлично, — сообщает блондинка. — Поздравляем. Я уверена, скоро вы узнаете о своем назначении на работу.

Я киваю. Пот течет с меня градом, по коленям и рукам сочится кровь из царапин и ран. Она видит только пот, думаю я. Тяну рукава чуть вниз, чтобы быть уверенной, что они всё скрывают и никто не увидит мои раны и кровь.

— Спасибо. Жду с нетерпением. — Делаю шаг назад, считая, что разговор окончен, но у чиновницы есть ко мне вопрос.

— Вы уверены, что не хотите ничего изменить, прежде чем ваши выводы будут приведены в исполнение?

Последний шанс изменить свое решение. Я чуть не произнесла это вслух. Я помню его номер. Все еще можно изменить. Но я вспоминаю ее слова о продолжительности жизни, и слова, как камни, застревают у меня во рту.

— Кассия?

— Я уверена в своих выводах.

Отворачиваюсь от экрана и почти врезаюсь в отца.

— Поздравляю, — говорит он. — Извини, надеюсь, ты не сердишься, что я слушал ваш разговор. Они не предупредили, что он будет частным.

— Все в порядке, — отвечаю я и начинаю вопрос: — Ты когда-нибудь... — Замолкаю, не зная, как лучше сказать. Как спросить его, не сомневался ли он когда-нибудь в том, что мама — действительно его пара? Не хотел ли он кого-то другого?

— Что я «когда-нибудь»? — переспрашивает он.

— Нет, ничего, — отвечаю я, потому что заранее знаю ответ. Конечно, он не сомневался. Они влюбились друг в друга мгновенно и никогда не оглядывались назад.