Обрученный с удачей

«Глотнуть бы рому для храбрости», — пронеслось в голове, и Тизер торопливо приложился к фляге.

Несколько минут, а может, секунд, пещера перед его взором ходила ходуном, предметы, на которых он с недоумением старался сфокусировать взгляд, уплывали в сторону, мгла то сгущалась, то растекалась дымными полосами...

Дарби напрягся — тут определённо пахло смертью. Это была не вонь разлагающейся мертвечины, не сырой дух кладбищенской земли, не застарелый тлен или ладан гробниц...

Это было именно тончайшее, едва уловимое дыхание чистой незамутнённой смерти. Оно исходило от стен пещеры, от блеска обсидиановых зеркал.

По телу разлился холод, руки занемели... Что-то тут было — и очень близко...

Наконец от стены отделилось нечто. Оно так резко выделялось в сумрачном колеблющемся свете... Тизер даже обернулся, но товарищи его, казалось, ничего не видели, хотя по лицам можно было понять что они чем-то обеспокоены.

Непонятный шум, рассыпавшись гулким эхом, прокатился под сводами пещеры, заставляя мутиться рассудок... Дарби сразу же ощутил тошноту, в тот же момент увидев, как из стены вышел... Вышло...

И вот тут ему стало по-настоящему страшно: увиденное не было похоже ни на обычного чёрта, ни на иную тёмную тварь, о которой он слышал в детстве вечерами у очага, ни даже на демонов, чьи изображения видел. Больше всего оно походило на двуногого мохнатого чёрного волка с плоской, почти человеческой мордой. Но вот у волков, пусть и двуногих, не может быть чёрных крыльев летучей мыши — не очень больших, трепещущих за спиной. И не бывает у них голого кольчатого крысиного хвоста, оканчивающегося чёрным жалом вроде скорпионьего.

Существо явно было намерено с ним разделаться — это он понял без лишних слов и выхватил саблю.

Позади Дарби услышал вопли товарищей, треск разрубаемого мяса, хруст костей, выстрелы, в ноздри ударил тяжёлый кровавый дух... Но не было времени на это отвлекаться...

Тварь бросила на него мимолётный взгляд, и глаза её, без белков, полностью чёрные и почти человеческие, обдали корсара холодом... Шипящий голос, похожий на шипение змеи, произносящий слова на жутком, нечеловеческом языке, проник, казалось, в мозг... Дарби захотелось лечь и умереть, подставляя горло под когти и зазубренный хвост, но выучка и инстинкты человека, дравшегося полтора десятка лет на семи морях, оказались сильнее ужаса, и он рубанул тварь наотмашь.

Ощущение было, как если бы он попытался срубить саблей пальму — клинок встретил явно не живую плоть. Тем не менее нечисть, вереща, отпрыгнула — на её теле набух вязкой зелёной кровью косой разрез. «Волк» взмахнул крыльями и вновь ринулся на Дарби, выставив скорпионье жало, но вновь навыки бойца не подвели — и отрубленный извивающийся хвост, истекающий ядом, упал на камни пола...

Похоже столь решительное сопротивление демону было в новинку — и он, заверещав с явной обидой в голосе, отскочил к стене. Однако намерений закусить мясом корсара не оставил — и сжавшись, приготовился к броску, расставив острые шипы когтей на недоразвитых крылышках.

Вновь загремели выстрелы, шальная пуля просвистела над плечом Дарби и угодила в живот нечисти. Та оказалась вбита в камень пещеры, но не провалилась туда, хотя, как он сам видел, могла свободно входить в него и выходить...

— Эге-гей, недоделки! — прорывая муть безумного бреда, ворвался в уши бешеный рык Олоннэ. — Мать вашу поперёк, аркебузу вам во все дыры, головню в рот! Гангрена сожри вас, свиньи, собственными папашами драные, псы помойные, выкидыши шлюшьи! На чиксе всем вам удавиться! Чтоб вам всем кит на клык положил!..

Говорят, брань отгоняет нечистую силу... Поэтому ли или, может быть, помогла старая память, вбитая в мозг, когда под аккомпанемент капитанских загибов они лезли на абордаж или брали штурмом стены испанских городов, но люди пришли в себя...

Тизер Дарби стоял с поднятой саблей, уставившись на стену, где двигалась его искажённая тень, словно бы он готовился её разрубить. Ни нечисти, ни даже следов её присутствия...

Часть факелов погасла, другие горели, валяясь на полу, — в руке огонь удержал лишь мулат Сомбо, всё ещё машинально тыкая им в воздух, видимо, пытаясь поразить невидимую тварь...

Олоннэ шёл среди них как сторожевой пёс среди испуганных овец, кош-то поднимал, кош-то приводил в чувство тумаками, не переставая материться:

— Ржавый якорь вам в задницу, кашалотье отродье! Твою прабабушку в ребро через семь гробов! Еноты гальюнные! Я сказал — стоять и не дёргаться!

Дарби выронил саблю из вдруг ослабевшей руки и долго не мог поднять непослушными пальцами — рука болела, как будто он и впрямь рубил неподатливую плоть непонятного видения — но клинок был чист и не затуплен...

Когда все корсары пришли в себя, они принялись наперебой рассказывать, что с ними произошло.