Обрученный с удачей

— Именно так, — вдруг сообщил на чистом испанском старый жрец. — Вы, белые люди, всего лишь дикари... Вы забыли собственное прошлое — то, что было всего тысячу лет назад с вашими предками! В давние времена корабли из ваших земель доплыли сюда, но вам неведомо про то, как милостью Кецалькоатля иным удалось вернуться ... Неведомо, почему ваши враги мусульмане не нашли сюда путей, кто и что закрыло им дорогу и почему мудрецы народа арабов боялись Запада и не отважились пересечь океан — хотя книгу «Аль-Азиф» у вас давно перевели и инквизиторы гачупинов из страха перед тем, о чём в ней написано, сожгли все рукописи майя... Вам важно лишь золото — вы любите его больше вашего Распятого!

— Мы же согнуты вами и порабощены, — в запавших поблекших глазах старика блеснул тёмный огонь, — но мы наследники прежних великих хозяев мира. Не дети глины, а дети богов! Пусть боги ушли — но что будет, если они решат вернуться? Смогут ли ваши пушки и мечи справится с теми порождениями бездны, которые выйдут из Миктлана и Шибальбы?

— Давай-ка лучше расскажи про золото — много ли там его? — опять оборвал его речь Олоннэ. — Ибо ты прав в одном: зримых следов могущества Господа нашего я не знаю. Зато знаю могущество золота... — он громко расхохотался.

— Там его много, — произнёс усталым голосом индеец. — Всё, что унесли наши предки из Теночтитлана. Погибли книги, в которых были записаны предания Утонувшей Земли и летописи того, что было до Первого и Второго потопа; в плен попали старшие потомки богов — дети семьи Тратлоани и самого божественного Монтесумы Шокойоцина... Но золото сумели унести... Три с лишним сотни самых сильных воинов, сгибаясь, волокли этот груз, — он как-то зловеще рассмеялся, отчего морщинистое лицо его стало подобно злобной маске демона с каменных стел, какие иногда попадались в заросших джунглями руинах. — Малигщин, которого вы зовёте Кортесом, утаил от своего короля лишь малую часть награбленных сокровищ. И всё равно до конца жизни был сказочно бог ат...

— Вот это хороший разговор, — хлопнул жреца по плечу Олоннэ. — А то боги, Шибальба какая-то! Честному христианину, — он опять гоготнул, — и слушать такое непристойно.

— Да... Много золота... — будто не слыша его, бормотал старец. — Как рассказывал мой наставник — благочестивый Паакабаль, семь дней они перевозили сокровища на остров на лодках, взятых у майя. Они отдали им весь нефрит и перья кецаля, какие были у беглецов... То-то гачупины злились, когда пришли грабить тех майя: испанцы не ценили ни перья благородной птицы, ни божественный камень — и даже самым красивым украшениям предпочитали отлитые из золота кирпичи! Поначалу мудрецы народа Астлана даже думали, что золото — это бог бледнолицых. И, глядя на тебя, Железная Рука, я думаю, что они не так уж ошибались...

— Кстати,— морщась как от жужжания назойливой мухи, заявил Олоннэ. — Мы, между прочим, как раз в тех водах, где твой остров...

— Ты прав, вождь, сейчас я помогу его отыскать. Благо наступает тьма и ночь.

Позови того кто ведёт ваш корабль и отыскивает путь в море. Без него мне не справиться.

Тяжело встав, старик выбрался на палубу и поднялся на мостик, став рядом с рулевым.

Подошли Олоннэ с переводчиком и заспанный штурман — голландец Ван Гердман.

Капак вытащил из мешка за спиной какие-то дощечки, сплетённые особым образом веточки и верёвки и принялся так и сяк прикладывать их к глазу, наводя на звёзды и Луну. А потом как ни в чём не бывало отдавал распоряжения штурману — на испанском. Временами и Рикардо приходилось ему помогать.

Олоннэ молча стоял рядом, ухмыляясь. Ван Гердман лишь скептически пожимал плечами, но потом удивлённо приподнял брови и закивал — мол, понял, старик.

— Я указал твоему человеку путь, — сообщил Капак, укладывая свою снасть обратно в мешок. — Завтра утром мы увидим тот остров. Остров Храма Неведомых или Остров Смерти...

Название он произнёс по-испански. Рикардо, почему-то повторив полушёпотом «Исла де Муэрте», перекрестился.

— Теперь позволь мне отдохнуть, вождь, — попросил старик.

— Рикардо, — приказал Олоннэ. — Старика в мою каюту, и скажи квартирмейстеру — пусть приставит к дверям пару парней, которые не уснут. Завтра посмотрим — что и как.

...Утром по правому борту они увидели встающий их моря островок, и Капак молча кивнул на вопрос Олоннэ.

Через час они приблизились к цели — клочок суши примерно три кабельтова в поперечине на фоне еле видного вдали побережья Юкатана.

Уж на этом острове их точно никто не ожидает. Сухое мёртвое нагромождение скал, высотой не дотягивающих до клотика мачт корсара, чуть вдающаяся в берег бухта с полоской пляжа, обрывы, коралловые рифы у края воды. Ни деревца, ни травы — лишь редкие кустики в расселинах скан, наверное, питаемые влагой редких дождей...

«Морской бык» вошёл в заливчик, чуть переваливаясь на мелкой волне.

— Паруса зарифить, якорь отдать!

Олоннэ взбежал на шканцы, пока боцман — испанец-ренегат Диего — отдавал приказы убрать паруса и распорядился спускать шлюпку.