Обручев

Когда горная охрана окликнула их, ямщик попросил казаков говорить потише. «Господин исправник спит и приказал не будить его до приезда на Успенский». Охрана заглянула в тарантас, но бочка в шинели вполне сошла за толстобрюхого исправника, и спирт безнаказанно довезли до места.

Из Бодайбо Обручев с Кирилловым поплыли в лодке вниз к селу Витим, чтобы там сесть на пароход. Ночи были уже холодные, приближалась осень...

В Иркутск, к семье! Как там поживают Лиза, Волик и «саянский кедр», такой еще маленький, что любой кустик кедрового стланика выше его?..

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Моей души предел желанный...

Пушкин

Ясный сентябрьский денек 1892 года. На улицах Кяхты, как всегда, оживленно и шумно. Прохожие с любопытством смотрят на коляску, выезжающую из ворот дома Лушниковых. Ну и кони! Во всей Кяхте таких не найдешь... Да ведь и богаче лушниковской фирмы вряд ли другую отыщешь.

За коляской верховые... Куда же это они отправляются?

— Никак лушниковский зять с компанией! — говорит пожилой купец, шествующий с приказчиком в Гостиный двор.

Сняв картуз, он раскланивается и, не удержавшись, спрашивает:

— Пикничок задумали соорудить? Поздновато... время не летнее.

— Гостя провожаем! — отвечают из коляски. — В дальний поход человек идет.

Купец надевает картуз и, продолжая свой путь, бормочет:

— Видно, тот, с бородкой, уезжает, что гостил у них...

Коляска и всадники долго едут по ровной просторной степи, замкнутой вдалеке горами, мимо редких монгольских юрт, мимо светлого озера Гилянор. Уже смеркается, когда въезжают в сосновый лес.

— Вон она, вон ваша палатка, Владимир Афанасьевич! И ваш переводчик Цоктоев, видите?

На берегу речки — добротная двухскатная палатка. Возле нее костер. Три человека машут руками и кричат.

— Сюда, сюда!

— Ужинать, ужинать скорее! Давайте припасы! А шампанское где? Прежде всего выпить за здоровье отъезжающего!

Шумный веселый ужин. На костре жарят шашлыки. Хлопают пробки шампанского. Пьют за здоровье Обручева, желают благополучного возвращения. Поход предстоит ему нелегкий... Шутка ли — два года вдали от родины, от семьи.

— Темно уже, братцы! Когда-то до дому доберемся... Давайте прощаться. Ну, легкого пути, Владимир Афанасьевич!

— У бродяг и охотников обычай другой, — отвечает Обручев. — Доброго друга провожают с утра до вечера, а с вечера опять до утра.

— Нет, пора, пора! Хоть вы нам и добрый друг, да не бродяга и не охотник, а путешественник...

— Значит, и то и другое...

Хлопает последняя пробка, бокалы наполняются искристым вином. Руку на счастье, друг! Счастливого пути!

Со смехом и шутками компания уезжает. Обручев остается один.

У костра пьют чай возчики и его переводчик Цоктоев. Тихо плещется река, вершины сосен шумят от ветра. Владимир Афанасьевич устраивается в своей новой палатке. Она сделана из толстого тика и подбита бумазеей. В ней должно быть тепло в холодные ночи. На этот раз Обручев снаряжен заботливо и обдуманно. С ним большие легкие чемоданы конструкции Пржевальского; для книг и инструментов — вьюки; запасное платье, обувь, патроны, порох, свечи в сундуках на повозке... В палатке — складной столик, за ним можно работать и есть.

Немного грустно после отъезда веселых приятелей... Он долго сидит у входа в палатку, прислушивается к плеску реки, к шуму сосен...

Давно ли, кажется, в своем иркутском кабинете он спрашивал жену:

— Неужели скоро четыре года, как мы в Сибири?

— Ты просто не замечаешь времени за работой, — отвечала Елизавета Исаакиевна. — Ведь сделано очень много, Володя. Припомни-ка все свои поездки... А сколько ты здесь написал!

Она была права, его разумная Лиза. Сделано немало.

Отчет о второй поездке в Олекмо-Витимский край, как и первый, напечатан в «Известиях Восточно-Сибирского отдела». Закончена и большая работа о древнепалеозойских осадочных породах Ленской долины. Это итоги тех изысканий, которыми он занимался во время путешествия в лодке по Лене. Но писать о золотых приисках можно еще и еще... Он мечтает непременно составить геологическую карту Ленских приисков и других сибирских золотоносных районов.

Кроме того, за эти четыре года написано еще двенадцать отдельных статей по материалам поездок.

Немало... И очень мало по сравнению с тем, что задумано.

Он решил, что летом 1892 года поедет в Западный Саян и Урянхайский край. Дмитрий Александрович Клеменц — после отъезда Потанина правитель дел в Восточно-Сибирском отделе — не раз говорил о полной неизученности этих мест. Самому Клеменцу удалось там побывать, но заниматься научной работой он тогда не имел возможности. Дмитрий Александрович человек авторитетный, работа отдела при нем идет не хуже, чем при Потанине, в Иркутске с ним считаются. Когда он предложил Обручеву поехать в эти неисследованные земли, Карпинский не стал возражать. Основные сведения по Олекмо-Витимскому округу получены. Ехать туда снова пока не нужно, а Урянхай действительно совершенно не изучен...

Самого Обручева эта поездка тоже привлекала. Ведь Урянхай недалек от Центральной Азии, а она по-прежнему, как в юности, волнует и зовет его.