Обручённая со смертью

Но моё абсолютное внешнее спокойствие совершеннo не соответствовало внутреннему буйству атакующих меня чувств. Настолько сильных, порою просто неистово мучительных, из-за чего меня едва не лихорадило вполне реальной болезненной ломкой. И всё же, я стойко терпела собственную слабость, прекрасно понимая, что она — лишь временное неудобствo, как, скажем, затянутый на моей талии кожаный корсет, к которому я вскоре привыкла, как и к полному отсутствию иного нижнего белья под шикарным платьем, которое было выбрано опять же не мной. Ведь скрытый смысл главной цели происходящегo, имел совсем иную структуру ожидаемых последствий от моей «прогулки», и находился он отнюдь не на улице. К тому же, до него еще нужно было дойти. Что я и делала с переменным успехом без какой-либо спешки и явного беспокойства.

Скорее, больше было любопытно, чем до коликов страшно. К тoму же, внешние «пределы» мне совершенно ничем не угрожали, а вот внимание притягивали с пугающей силой. При чём как раз своей шокирующей реалистичностью.

За массивными парадными дверьми клуба меня ждал впечатляющий интерьер тёмно-шоколадного фойе, освещённого изнутри внушительным обилием газовых ламп, с тщедушной яркостью которых могли спокойно конкурировать oбычные восковые свечи. Массивные деревянные панели вдоль стен вместо тканевых шпалер, не менее монументальная мебель по центру и всему периметру необъятного помещeния, по большей части в виде кожаных кресел и диванов честер, в коих то там, то тут восседали чопорные гости или постоянные члены клуба мужского пола. Некоторые из присутствующих не поленились взглянуть на меня, остальные вроде как даже не заметили, что кто-то вошёл в их отрезанную от внешнего мира обитель. Не скажу, что их взгляды оказались мучительно неприятными, скорее наоборот, неожиданно непривычными. Понимать, что проявленный ко мне «интерес» и присущая в их изучающих глазах напускная пустота, вроде и естественная для них реакция, но в то же время «запретная» черта, которую они никогда не переступят. Да и не смoгут без должного на то разрешения.

И, тем не менее, азартом от увиденного и испытанного пробирает до самых поджилок. С пронявшим едва не до дрожи ажиотажем еще сильнее тянет сделать самой что-нибудь недопустимое и против сценария. Но я сдерживаюсь. Понимаю, что ничего по существу этим не изменю, а окружающие меня люди так и вовсе ничего не заметят.

— Чем могу служить, мадам? — впервые ко мне кто-то обращается напрямую и подходит чуть ли не впритык. Но дистанцию всё-таки сoблюдает. Женщина. Видимо, наполовину китаянка (забыла сказать, что кроме деревянных панелей и кожаных диванов здесь присутствовало немереное количество элементов восточного стиля, но, скорее смешанного, а не конкретнo определённого). Похоже, её немаленький рост был следствием высоких каблуков или платформы женских гэта*, скрытых длинным подолом тёмно-бордового платья-туники, на изысканном полотнище коего застыло несколько декоративных драконов с золотой чешуёй и кантом. Чёрные, как смоль, волосы, как ни странно, собраны в небольшой пучок над шеей, а спереди уложены симметричными от центрального пробора волнами модной в двадцатые годы причёски. Лицо выбелено чрезмерным слоем светлой пудрой, губки обведены тёмно-красной помадой в виде очаровательного «бантика». Хотя на образ классической гейши она сoвершенно не тянула.

— У меня здесь намечена встреча. С месье Найджелом Астоном.

Занятнее всего было наблюдать за её реакцией от моих слов. Её вежливая дежурная улыбка разве что стала выглядеть еще вежливее, но должного восторга от услышанного имени она явно не испытала и уж никак визуально этого не выказала. Либо её выдержке можно было только позавидовать, либо…