Обрусители

Происшествие с Макаром дало новый аргумент в руки Гаврику Щелкунову. Он был почти рад, что случилось именно так, как случилось, и, соболезнуя о Макаре, в тоже время тотчас смекнул, что такой выдающийся случай поправит дело гораздо лучше беспрестанных мелких притеснений, которые, войдя почти в норму местной жизни крестьян, принимались ими, как нечто неизбежное, как град, засуха, наводнение или пожар.

На третий день после истории с Макаром, в еврейском шинке собрались опять знакомые нам крестьяне: тут были братья Бычковы, Филип Тилипут, состоящий в дальнем родстве е Дуботовкой, Петр Подгорный, Иван Хмелевский, Степан Черкас и новый член собрания, Василий Крюк. Степан Черкас был, как известно, сельским старостой и потому считался всеми законником и докой. Гаврик Щелкунов явился после всех и тотчас повел речь о главном предмете

- Сами видите, каково: ведь человек жизни решился, - начал Щелкунов, председательствуя по обыкновению в собрании.- Ну, что же, ребята? - посмотрел он вопросительно на всех.

- Да что, Гаврила Тимофеич: вестимо плохо.

- Чего хуже, проговорил Тилипут, - Жена убивается - страсть!

- Как же дядя Гаврик, по твоему? - спросил старик Подгорный, желая обсудить план действия.

- Очень просто, - сказал решительно Щелкунов: - долой старшину-разбойника, да и баста! Ведь вы же его выбирали, вам его и сменять.

- Таков же наш и выбор...

- Нешто нас спрашивают? - сказали Бычковы.

- Вишь чего захотел! - засмеялся Василий Крюк.

- Ну, так стало и церемониться нечего. Долой с него медалю: какой он старшина, когда он своей волости злодей! - воскликнул дядя Гаврик.

Но именно потому, что Гаврик был так решителен, крестьяне начали подаваться назад.

- Кабы вся волость заодно, a то как-то боязно, - проговорил законник и дока Степан Черкас. - Шкуры то своей, поди, жалко... Отдерут, как сидорову козу, a пожалуешься - еще накладут. Надо по закону, a не то что зря! Снять медалю недолго, a ты нами Гаврила Тимофеич, законную точку укажи.

- Это он, братцы, верно говорит, - сказал старик Подгорный.

- Что говорить, - качали головой другие.

Щелкунова начинала разбирать досада.

- Экие дубоголовые! Та вам и законная точка, что по царскому положению вам, т. е, самим крестьянам, предоставлено право выбора старшины: не захотели одного - ставьте другого. Тараса долой, Федора али Бориса на его место. Вы только рассудите: за что Макар пострадал? Нешто так можно? Ведь это убийство! Какой же закон?

- Что уж тут! - вздохнули мужики.

- Изувечил совсем, почитай и жив не будет, - сказал Филипп Тилипут.

- Вот то-то же! Долой его дьявола, и баста! воскликнул Щелкунов. - Ведь я для кого? Для вас же! A мне что?

Мужики молчали.

- Что же, мы, как все...

- От мира не отстанем, - прибавил Василий Крюк, смотря на других.

- Вестимо, - сказали разом Филиип Тилипут и Иван Хмелевский.

- A я вот что ребята, надумал, - произнес все время молчавший старик Подгорный, - подождем до срока. Ему как раз перед Миколой срок, Еремка сказывал и посредственник будет; ну, мы тогда на сходке и заявим: другого, мол, желаем, a тем временем подыщем кого... Потому так зря - опасно.

- Вестимо опасно... - сказали мужики.

- Подождать, так подождать - и то можно, - согласился Щелкунов, видя перед собой какое ни на есть достижение цели. - Ладно, что ли, ребята?

- Ладно, ладно: оставим до срока, - заговорили мужики, шумно поднимаясь из-за стола и весьма довольные этой мерой, которая кроме того, что была совершенно законна, еще имела преимущество отсрочки.

- Ну, смотрите же, ребята, не сплошать! - сказал Щелкунов и пошёл к двери.

- He дураки тоже? До срока, так до срока - благо ждать не долго...

И дело было отложено.

Мужики вышли вслед за Щелкуновым, и шинок опустел.

- Вишь что затевают - проговорил сонный еврей и стал пересчитывать гроши. - He хай себе, как знают, - прибавил он равнодушно, и запер дверь.

IX.

- Подождем до срока, теперь уж недолго! - сказали сосновцы, и стали ждать срока. о принятом решении оповестили соседние деревни. Крестьянский мир тихо волновался, готовясь выразить свое неудовольствие и, в случае надобности, дать отпор.

Настал день выбора.

На крыльцо волостного правления, в сопровождении писаря, вышел старшина. Он был в длинном кафтане синего сукна, с медалью на широкой груди. К полудню ждали посредника, за которым еще накануне услужливый арендатор Цаплик отправил подставу.