Обрывистой тропой

Теперь кружись мой акт второй,
Дави бульдожьей хваткой.
Кавалерийскою трубой
Пусть режет уши крик былой,
Всех дерзких бунтов след кровавый.
Мне всё равно, мой акт второй,
Не превозмочь твоей отравы.
Пусть прыгает растрепанный сценарий
И медленно мутнеет голова.
Всплывут опять в хмельном угаре
Незабываемые острова…

Предавшие меня соблазны,

Я всё хочу вас, как хотел.
И женских ног охват атласный,
Больная судорога тел.
И пьяных оргий дикие забавы.
Ночных пожаров вещий свет.
И поступь тяжкая военной славы.
Колючий вдохновенный бред.
Так хрипы смерти, медь побед,
Ревущей музыкой вольются
В набат безумнейшей из революций
Неутолимая гордыни пасть,
Атаки конной вихрь и власть,
Галоп под пулеметов кастаньеты.
Или солгали все приметы, —
Полет Икара — чтоб упасть?
Звените, клоунские бубенцы,
Свой окоем я пылью сузил
И все начала и концы
Заплел в нерасторжимый узел.
Бескрылый, корчись и терпи.
А дни так мелочны и жалки…
Схватиться бы теперь в степи
С татарской конницей на Калке!
Пересеклась моя дорога,
Не молиться на старое знамя.
Здесь смердящими ложью словами
Потихоньку убили Бога.

В ночи глухой не вынести борьбы,

Для мыслей-глыб не будет звука.
Да знаете ли вы, тупые лбы,
Что значит, слово «мука»?
Когда гримасой рвется рот
В натуге сбросить грех заклятый.
Голгофой новою его не смыл бы Тот,
Единожды распятый!
Как кольцами удава стянет горло туго,
Что никому сказать нельзя,
Ни матери, любовнице, ни другу —
Через всю жизнь одна стезя
Мне по сердцу — шагами Командора.
Он близится. Теперь уж — скоро…

III