Обрывки букв

– Но для начала мы отправим одного из вас, чтобы доказать силу своих слов, – твердо и холодно проговорил мужчина.

Очередной шепот возмущения пронесся между людьми. Надежда на освобождение снова и снова махала дразнящим красным хвостом, убегая всё дальше и дальше. Испуганные глаза метались от лица к лицу, тихие слова перелетали от уха к уху, чтобы расспросить подробнее, чтобы понять, как поняли другие. Мужчины в черном продолжали стоять около главного и слушать его. Он бросал быстрые взгляды на каждого, успевая наблюдать за пассажирами, сжимал губы и слегка покачивал головой.

– Ну, что, – обратился он спустя несколько беспокойных минут, – вы можете предложить свою кандидатуру или мы сами выберем того, кто нам подойдет.

– Может, хватит нас мучить? Выпустите нас уже! – крикнула старушка с сухими руками.

– Пожалуйста, перестаньте. Чем больше вы торгуетесь, тем больше времени вы отнимаете у себя.

Взрослые перешептывались, оценивая, кто бы мог пойти. Дети глупо и боязливо поглядывали на них, вершащих их судьбу. Сидящий в первом ряду пассажиров Дмитрий слышал, как женщины робко описывали его и толкали его на свершение подвига. Он сидел с подогнутыми коленями, уставившись на шрамы, красующиеся на руках. Сколько раз он бесстрашно бежал вперед, огибая место обстрела, сколько раз он рискованно выступал в разведку, сколько раз он стремился защищать парней, ещё не умеющих держать в руках оружие. А теперь он, огромный мужик военного закала, видевший смерть и жизнь, сидел, как истукан, намертво прилипший к одной точке. Ему было стыдно, что он отмалчивается, ему было противно находиться в этом месте, но он ничего не делал, только смотрел вперед.

Наконец после долгих споров, после растянутых сборов, пассажиры решили отправить мужчину, что упорно прижимал к себе девочку. Он вызвался сам, утверждая, что делает это не только для дочери, но и для всех сидящих здесь. Гордым движением головы он оповестил свою кандидатуру и поднялся. Главный оглянулся на подельников, те не сказали ни слова.

– Что требуется сделать? – поглаживая ладошку ребенка, спросил мужчина.

– Всё просто: дойти до машины полицейских, передать им наше сообщение, объяснить им ваше положение и вернуться к нам. А потом, если всё будет выполнено, как надо, мы всех отпустим.

– Что значит «если»? – он нахмурился и замер на секунду.

– Если Вы не станете совершать ничего глупого, – резко рубанул басистый, выступая вперед. – Хватит рассуждений. Давайте уже покончим со всем.

Пассажиры обратились к мужчине. Робкое, блеющее стадо сжалось, глядя на храброго отца и человека с железной волей.

– Что я должен им передать?

– Мы скажем Вам, что нужно сообщить. Пойдемте, – вежливо ответил главный.

– Подождите. Скажите это при всех, в чем может быть тайна? Мы и так тут связаны почти кровно, – он едва заметно кивнул на серое тело бедной девушки.

– Это ни к чему. Прошу Вас, идемте, – мужчина протянул ему руку, выказывая нетерпение.

– В таком случае я отказываюсь. Не хочу, чтобы потом я выглядел глупым и бестактным по отношению ко всем. Говорите, или я никуда не пойду.

Главный оскалился, он не хотел встречать сопротивление, но каким-то чудом за прошедшее время он только его и встречал. Облизав губы, он снова посмотрел на своих товарищей в поисках помощи и поддержки, однако те предпочли выбрать нейтралитет. Он похлопал ресницами и, сжав кулаки, процедил:

– Извините, Вы не оставляете нам выбора.

Главный растолкал сидящих впереди пассажиров. Грубой рукой в мрачной перчатке он схватил маленькую нежную ладошку девочки. Русые волосы вздрогнули, широкая спина отца загородила кроху от захватчика.

– Нет! – вскрикнул мужчина.

– Прошу Вас не противиться, у Вас был шанс помочь нам, – главный указал на открытую дверь кабины водителя.

Скрепив пальцы, отец взвыл. Он никогда не хотел бы стать причиной смерти своего ребёнка, он никогда бы не хотел, чтобы его девочка видела бессловесного от смерти отца. Он скрипел зубами от слабости и мягкотелости. Ему оставалось пускать слюни и слёзы. Ведя испуганную девочку, главный легко держал её за ручонку, в которой лет через двадцать так же трепетно будет вложена рука сына или дочки. Он пятился назад, сопровождаемый бараньими взглядами пассажиров. Когда мужчина поравнялся с первым рядом, Дмитрий ловко прошел под его локтем и, отцепив руку девочки, заломил за спину ручищу захватчика. Брыкаясь и нервно дёргая плечами, главный не мог вырваться. Он пытался наступать на ноги, крутиться и совершать приёмы, но вояка не уступал ему первенство. Кто-то с надеждой охнул.

– Отпустите нас. Вы находитесь не в том положении, чтобы играть героев, – монотонно проговорил Дмитрий.

– Это ты забыл, какую роль играешь здесь, – зашипел сзади мужчина в чёрном.

Резкая ноющая боль вспыхнула в плече. Твёрдые пальцы разжались, и руки главного оказались на свободе. Коричневым пятном красилась синяя футболка на месте торчащего ножа. Ладонь тщетно пыталась зажать рану.

– Ты, кажется, совсем потерял чувство времени, солдат, – с грустью сказал главный. – Здесь тебе не война.