Обрывки

………..был один эмигрант, старый тбилисский еврей, дядя Миша, старик плакал, когда я из Полсборо уезжал, говорил мне, сынок, кто же ко мне теперь вечером придет, и скажет, мол, дядя Миша, давай чайку попъем да в нарды сыграем.

…….Это все как дурной сон, но мне не хочется просыпаться. Мне хорошо там. Мне хорошо от этих мыслей. Я не могу думать по-другому, я не стану по другому жить, мне поздно переучиваться, я слишком стар для этого. Мне очень-очень много лет, я просто сохранился для них удивительно хорошо. Снимите солнцезащитные очки, выньте тампоны наушников из ушей, встаньте, скоты, я ведь к вам обращаюсь. Люди, вы слышите? Вы слышите меня? Это меня резали в 1918, это в меня стреляли в двадцатых, не добили, и сослали в Сибирь, это я втыкал знамя на рейхстаге, это меня послали в космос, я вернулся, и поднимал целину. Я надорвал спину, выжег легкие, заработал грыжу, испортил зрение, мне перекосило физиономию, я весь в похабных татуировках, где образа и полумесяцы перемежаются с картами, голыми бабами и Сталиным, у меня выбиты передние зубы, испорчен желудок, и трясутся руки. Я привык стоять в очередях и ждать, чего именно — вопрос не принципиальный. Но всего на всего меня, как всегда, не хватает…. Когда-то я был другим, но даже тогда я не был таким, как все остальные, таким как прочие, я стоял на ногах, но я стоял по-другому, по-своему, я пялился в небо, и даже нагло швырял туда ракеты, но меня избили, сдали, скрутили, поставили на колени и бросили в застенок. Прочтите дактилоскопические узоры на моих мозолях, это позанятнее географической карты, там видна Братская ГРЭС, и Мингечаур, Афганистан и Асуанская плотина, храм Василия Блаженного и многоэтажные трущобы микрорайонов. Молчание «Курска» это мой вопль. Сирена Чернобыля — это мои крики. Багряный закат СССР — это моя менструация. Смотрите мне в глаза, смотрите, не отворачивайтесь, жрите меня глазам, сконцентрируйте взгляд на переносице……. Расступитесь, люди, я иду к вам. Я почти пришел. Я уродлив, грязен, проклят и отвергнут, от меня все отворачиваются. Мне нечего терять, я предал всех своих друзей, я растоптал то, во что верил, я растерял все, что у меня было, и все что я смог одолжить……. Я ломал, я душил, я был начальником. Мне врали, меня били, депортировали, предавали, ставили памятники, мне харкали в душу, меня приглашали в театр, а в итоге продавали в публичный дом, давили танками, грабили, награждали, выживали из собственного дома, зазывали на выборы и подманивали ваучерами……. Посмотрите, вот он я, пропившийся до гроша, укуренный в дым, весь в шрамах, парше и пятнах проказы, смеющийся всем в лицо, но никогда не улыбающийся, ни во что не верящий, но готовый поверить всему. Вы все еще смеетесь? Да? Я тоже. Я тоже смеюсь. Меня очень трудно заставить плакать, я еще долго буду смеяться. Долго и громко. Ночью, проходя мимо кладбища, прислушайтесь, может, вы услышите мой смех. Это не плачь гиены, это не вой грешных душ, это я. Бегите оттуда. Бегите быстрее… Люди, вы слышите его? Вы слышите его? Люди……… Я не виноват…….. Я….. Я…. я.

…..да, у меня свидание в семь часов вечера. Нет, не с девушкой, а с лысым дедушкой. А вы там долго сидеть будете, я, может, на ходу управлюсь, по быстрому, и сразу к вам заскочу, нет, что ты, девушка приличная. Вот я ее и приличу по приличному. Нет, у меня ключи от квартиры есть, я ж копию снял. Договорились.