Общага-на-Крови

– Остынь, Игореха, остынь, кому говорят, – твердил он. – Только мордобоя нам еще не хватало… Пойди в коридор, успокойся. Мне самому надо с Яном поговорить. Иди-иди, ты уже все сказал, а мы тебя внимательно выслушали…

Ванька дотащил обалдевшего Игоря до выхода, выпихнул его в блок и сразу захлопнул дверь. Игорь тотчас могуче пнул в нее. Ванька быстро отщелкнул замок, приоткрыл дверь, выставил в коридор бороду и спросил:

– Долбанулся, что ли?.. – и снова захлопнул. Приглаживая руками волосы, Ванька, не глядя ни на кого, прошел в комнату. Гапонов все так же молча сел на кровать. Из коридора не доносилось ни звука.

– Ну и срач у тебя, Ян, – сказал Ванька, неторопливо поднимая стул и усаживаясь на приличном от Гапонова расстоянии. – Давай поговорим, Ян, как мужик с мужиком. Генерозов, ты, наверное, пописать хочешь?

– Пусь здесь остается, – хмуро велел Гапонов.

Ванька заерзал, доставая сигареты, и закурил.

– Чего с Каминским-то сцепился? – поинтересовался он.

Гапонов тоже медленно закурил.

– Кама на меня залупой пошел, – спокойно пояснил он.

– И что дальше делать будешь? – осведомился Ванька, стряхивая пепел в ближайший стакан.

– Что хочу, то и буду, – веско ответил Гапонов.

– Не надо, Ян, доставать Каминского, – сердечно попросил Ванька. – Фигня ведь начнется, сам знаешь.

– А чего мне этот дрищ сделать сможет? Рыпнется – по зубам огребет.

– Ты как пацан, честное слово, – поморщился Ванька. – Ну, своротишь ты ему скулу, так ведь выселят за драку.

– Кто выселит? Сам я себя, что ли, выселю?

– Ну, я тебя как друга прошу, – сдался Ванька. – Оставь его.

– А тебе-то чего?

– Он меня выручал, когда мне было хреново, и я за него заступлюсь.

– Да я против него ничего не имею, – пояснил Гапонов. – Ну, возбухнул раз от гонора – хер с ним. Он мне не мешает, пусь живет.

– Так ты к Каравановой не лезь.

– А чем я его хуже? Он имеет, и я хочу. Она же лядь ощажная.

– Во-первых, она не блядь и блядью не была, – начал Ванька.

– Ага, – перебил Гапонов. – С половиной моего курса перекувыркнулась, и целочка, значит? И сам я ее по пьяни прищемил, но дано.

– Видишь, это было давно, Ян, – устало возразил Ванька. – И про блядство ее – на три четверти вранье. Кому не дала – тот и вонял с досады. А теперь у нее есть постоянный мужик – Каминский, и ты лучше не суйся.

– Токо что мне это Кама вкручивал, теперь ты?

– А что мне прикажешь делать? – удивился Ванька. – Я живу вместе с ним, и это меня задевает! К тому же не обломится тебе.

– Может, и обломиса, – многозначительно сказал Гапонов. – Чего это она Каме дает, а мне не дас? Знаю я этих баб, замуж она хочет, вот и держиса за этого мудозвона. Зесь, в ощаге, эту лядь никто больше, кроме него, не возьмет, а ей дано пора. Еще один аборт – и она уже рожать не сможет, кому такая нужна будет? Тем более если здесь, в ощаге, она мужика не заведет, ее затрахают насмерть.

– Даже если и так, – разозлился Ванька, – Каминский-то берет ее в жены!

– А я, может, тоже на ней бы жениса, – ухмыльнулся Гапонов.

Ванька в изумлении присвистнул.

– А что? – довольный произведенным эффектом, сказал Гапонов. – Баба она хорошая, на рожу красивая и в постели ток знает. За мужа держаса будет, хозясвенная, самосоятельная. А лядовать начнет – успокою.

– И ты думаешь, что если она тебе поверит, что ты на ней женишься, так сразу тебе и даст? А потом ее под зад коленом?

– Сразу и дас, – согласился Гапонов. – А потом видно будет.

– Все равно не даст, Ян, – сказал Ванька. – Не поверит.

– Каме верит, а мне не поверит?

– Мне не объяснить тебе, но положись на мое слово. – Ванька помотал головой, раздумывая. – Я ее лучше, чем ты, знаю и точно говорю: не поверит. Не даст.

– Ну, это я без тя разберусь, – спокойно ответил Гапонов.

Оба они замолчали.

– Слушай, Ян, – с трудом начал Ванька. – Я тебя как друга хочу попросить: выбрось ты все это из головы. Ни к чему хорошему это не приведет. Отстань от них обоих, Ян.

– Пошел ты на хер со своими просьбами, – отрезал Гапонов.

Ванька поднял на него взгляд.

– Не надо так говорить мне, Ян, – вкрадчиво произнес он. – Я с тобой пока по-человечески беседую, как с другом, и зла не хочу.

– Да я сам о себе позабочусь, Ванька.

– Что же ты тогда о себе не позаботился, когда зимой тебя менты загребли? Кто тебя отмазывал, может, помнишь? А когда из техникума тебя плющить приходили, кто еще из наших за тебя вышел, а? Или тот случай с Вьюшковой – припомни, кто тогда все замял?

– А чего ты мне это в лаза тычешь?! – разозлился Гапонов. – Я тя просил тогда, что ли?

– Нет, не просил, я тебе как другу помогал.

– Ну, помог, и спасибо. Что терь, мне те за это всю жизнь ноги целовать?

– Обойдусь без поцелуев. Ты лучше отстань от Каравановой.

– Не лезь не в свое дело, Ванька, я тебе уже сказал.

– А ведь тогда, Ян, я тоже не в свое дело лез.

– Ну что за нафиг, лядь! – в сторону сказал Гапонов. – Ты долбанутый, что ли, ни хера не понимаешь?

– Все я понимаю, Ян, – медленно ответил Ванька. – И то, что ты из-за стояка своего Каравановой жизнь поломаешь – тоже понимаю. Тебе других баб мало, что ли?

– Своих баб считай, Симаков. Ты меня уже достал.