Общага-на-Крови

– Мне многое надо объяснить тебе, – наконец сказал он.

– Ну, ври, – согласилась Нелли.

– Предвзятое отношение, – с укором заметил Игорь.

– Я ведь даю тебе возможность говорить. И ты дай мне возможность думать.

– Хорошо, я рассказываю, – вздохнув, начал Игорь. – Вкратце канва событий такова. После того как мы с супругами Стрельченко побывали в сауне, я пошел к Ботовой отдавать ключи. Между нами произошел откровенный до безобразия разговор. Она поставила мне условие: или я пересплю с ней, или вылетаю из общаги. Открытым текстом. Я выдвинул встречные требования: я сплю с ней и за это получаю два ордера на поселение – себе и тебе. В процессе дискуссии я выторговал все свои условия, ибо мне нечего было терять. Затем произошел вышеупомянутый акт, после которого я получил свой ордер. Ордер на тебя я получу на днях. Нелли понимающе усмехнулась.

– Лучше расскажи мне про Ботову, – попросила она. – Может, здесь ты будешь честнее.

– Чего рассказывать? Биографию? – разозлился Игорь.

– Нет. Как тебе было с ней?

– Мне очень неприятно говорить об этом, Нелли.

– И все-таки.

Игорь собрался с духом.

– У меня было чувство, словно я в темноте наступил босой ногой в чье-то испражнение, – сквозь зубы сказал он. – Ну, теперь ты узнала?

– Узнала.

Игорь встал, подошел к окну и стал глядеть на улицу, переплетя пальцы и нервно подрагивая ногой.

– Ну и как ты теперь ко мне относишься? Презираешь меня?

– С чего?.. – Нелли пожала плечами, думая о чем-то своем. – Отношусь, как и прежде.

– Значит, между нами все остается без изменений?

– Изменений к лучшему не бывает. Но спать сегодня я буду на другой кровати. Тебе надо сперва хотя бы принять душ.

– Что ж, – с облегчением согласился Игорь, поворачиваясь к Нелли лицом, – расцениваю это как закономерные штрафные санкции… Но скажи тогда, дорогая Нелли, зачем же тебе надо было начинать этот неприятный разговор, если он ничего не меняет?

– Да так, – безразлично сказала Нелли. – Просто желание знать все. Инстинкт.

Войдя в столовую, Нелли сразу увидела Ваньку, который сидел за грязным столом, обставившись тарелками и стаканами. Вид у него был такой неопрятный, а ел он так сосредоточенно и зло, что напоминал людоеда, пожирающего печень заклятого врага. За Ванькин столик никто не подсаживался, хотя свободных мест в столовке имелось не так уж много.

Нелли отстояла очередь, заполнила поднос и села напротив Ваньки. Ванька глянул исподлобья и буркнул: «Привет». Нелли молчала, и Ванька больше ничего не говорил. Молчание длилось так долго, что какая-то девушка, приняв их за незнакомых, поставила поднос на их столик.

– Занято! – рявкнул Ванька.

Девушка, испуганно посмотрев на Ваньку, отошла.

– Игорь получил поселение, – наконец сказала Нелли.

– Потрахался с Ботовой, да? – спросил Ванька обгрызая куриную ногу. – А Лелька Ринату дала.

Нелли задержала ложку, слепо глядя в свою тарелку.

– В двести двадцатой, – ответил на ее немой вопрос Ванька.

– Это где самоубийца жила?.. А ты как это перенес?

– Нормально. Покатался по потолку в истерике и засох. Дырка же у нее не зарастет от этого.

Нелли отщипнула хлебный мякиш и слепила его в шарик.

– Значит, очередь за нами, – сказала она.

– Да, на подходе, – согласился Ванька.

– Ты где сейчас живешь?

– Подобрал ключ от четыреста шестнадцатой. Там только что ремонт сделали, а убрать не успели. Днем брожу, ночью – там.

– На голой сетке спишь?

– Взял одеяло у Отличника.

– Я к тебе приду сегодня ночевать. Ванька никак не отреагировал.

– Сходи сейчас в баню, – велела Нелли.

– Переться за три квартала ради такой ерунды?

– Тогда купи водки.

– Деньги давай.

Нелли достала деньги и протянула Ваньке через стол. Ванька взял их и, не считая, запихал в карман.

Поздно вечером, когда стемнело, Нелли действительно постучала в дверь четыреста шестнадцатой. Ванька запер за ней, и они уселись на кровать. Кровать да стул – больше в комнате ничего не имелось. Кровать стояла прямо посередине, как сосредоточение смысла комнаты. Пол был грязным, сплошь белым от известки, с налипшими клочьями желтых, затоптанных, как осенняя листва, газет. Стены, наоборот, выглядели излишне чистыми, девственными, и новые обои лежали на них как-то робко, неуверенно, стеснительно. Свежепобеленный потолок казался очень высоким и даже чуть светился. От него мрак немного рассеивался. Другого источника освещения, кроме, конечно, луны, у Ваньки не имелось.

Сидя на панцирной сетке, прикрытой байковым одеялом, почти не разговаривая, ничем не закусывая, а лишь перемежая сигаретами, они выпили бутылку водки. Потом Нелли первой начала раздеваться. Ванька разделся тоже.

Они занимались любовью долго и неспешно – без страсти, но с печальной, ненасытной лаской, с бесстыдной нежностью, словно бы делали это не каждый для себя, а только друг для друга. Любовь эта не пьянила, не кружила головы, заставляя дрожать и терять рассудок, не распаляла, а, наоборот, успокаивала, как долгая и одинокая прогулка по когда-то родным, а теперь давно покинутым лесным дорожкам.