Общая психопатология

Возможности нашего познания слишком ограниченны, чтобы позволить нам проникнуть в глубь фундаментальных функций душевной жизни. Наше стремление побыстрее понять часто побуждает нас к выработке всеобъемлющих концепций, которые всякий раз оказываются несостоятельными. Так или иначе, мы постоянно задаемся вопросами и, суля по всему, умеем смутно различать некоторые единые и всеобъемлющие основания нашего биологического бытия. В данном случае нас занимают следующие материи: дефекты, мешающие полноценному осуществлению способностей при заболеваниях головного мозга, данные. выявляемые на основании анализа графиков, отражающих динамику осуществления способностей в процессе работы, индивидуальные вариации, имеющие место в рамках бесконечного разнообразия типов осуществления способностей. Во всех перечисленных случаях наше исследование неизменно направляется на обнаружение того. что. вероятно. лежит в основе всех этих многообразных проявлений и может мыслиться как некий витальный фундамент.

(а) Основные психофизические функции

Исследования дефектных проявлений способностей, выступающих как следствия органических поражений мозга, показали, что даже в тех случаях, когда поражение локализовано на строго ограниченном участке мозга, расстройства могут затрагивать не одну отдельно взятую способность. а целый ряд способностей. Это обстоятельство заставляет нас предпринять поиск всеобъемлющей фундаментальной психофизической функции, проявлением которой служит не один, единичный тип реализации способностей, а — опосредованно — целый ряд дефектов, затрагивающих реализацию различных способностей. Было бы желательно выработать определенное представление о том, что объединяет все эти частные случаи реализации способностей, на чем именно зиждется это многообразие расстройств, что именно его пронизывает. Речь идет. с одной стороны, о некоем всеобъемлющем целом, поскольку мы обнаруживаем его проявления в самых различных феноменах; с другой стороны, это нечто элементарное, одна фундаментальная функция в ряду других столь же фундаментальных функций.

Но фундаментальные функции, в отличие от единичных дефектных проявлений способностей, не могут быть продемонстрированы непосредственно. Наш меетод исследования состоит в том, чтобы попытаться проникнуть в контекст существующего расстройства, используя в первую очередь самоописания больных или сведения, систематически извлекаемые в ходе бесед с больными, а затем — прослеживая пути осуществления тех способностей, которые все еще остаются не затронутыми расстройством. Если известно, где и как больной испытывает свои затруднения, его расстройства обретают для нас качество наглядности — даже несмотря на то, что по объективным показателям дефекты, затрагивающие реализацию его способностей, могут до поры до времени не выявляться. Объективные наблюдения в сочетании с описаниями, сделанными самим больным, помогают нам познать прямые и окольные пути реализации его способностей и позволяют сопоставить их с нормой. Таким образом мы достигаем ядра расстройства. Затем мы сравниваем многообразные проявления способностей больного в надежде найти то общее, что их объединяет. Исследование, имеющее подобную направленность, приносит свои результаты. Приведем широко известный случай «душевной слепоты». В возрасте 23 лет больной был ранен в затылок осколком мины. Он утратил способность распознавать формы и движение в пространстве (см. описание того же случая в §1 первого раздела настоящей главы). При более внимательном исследовании выяснилось, что даже после того. как уровень осуществления способностей улучшился, совокупность дефектов не могла быть понята в терминах одной только зрительной агнозии.

С больным можно было подолгу свободно разговаривать, не замечая ничего необычного. Но когда ему прочли письмо, собственноручно написанное им неко-горое время тому назад и адресованное врачу, он его выслушал, но не узнал. Затем ему показали письмо, но он не узнавал собственного почерка, пока не дошел до подписи: «Так это же моя подпись!..

Подумать только, я ее не узнал». В течение долгой беседы поведение больного не выказывало ничего необычного; оно изменилось только после того, как перед ним возникла необходимость решить определенную задачу, в данном случае — узнать собственное письмо. Обнаруженный таким образом дефект озадачил больного: человек, чья речь до этого момента была вполне ровной и веселой, сделался молчаливым и напряженным.

Во время одного из исследований вокруг сидело множество слушателей. По прошествии часа больному был задан вопрос: «Видите ли вы здесь посторонних»", на что он ответил: «Теперь

— да!» Все внимание больного ограничивалось тем. на что оно было направлено в каждый данный момент; в окружающем мире для него не существовало двух элементов одновременно.