Общества неравенства

Реформы, проводимые с 1868 года, опирались на несколько столпов. Старые статусные различия были ликвидированы. Воинская знать лишилась своих юридических и фискальных привилегий. Эта реформа затронула не только высшую аристократию даймё (очень маленькая группа, сопоставимая по численности с британскими лордами), но и других воинов, наделенных фьефами (доходами от производства в деревне); обе группы получили частичную финансовую компенсацию. Конституция 1889 года, вдохновленная британцами и пруссаками, предусматривала создание палаты пэров (что позволило избранной части старой знати сохранить политическую роль) и палаты представителей, первоначально избираемых на основе имущественного ценза едва ли 5 % взрослых мужчин, после чего в 1910 и 1919 годах избирательное право было расширено, а в 1925 году стало всеобщим. Женщины получили право голоса в 1947 году, тогда же была упразднена палата пэров.

Согласно переписям населения по сословиям, проводившимся при Токугава с 1720 года, сословие даймё и воинов с вотчинами составляло 5–6 процентов населения, со значительными различиями по регионам и княжествам (от 2–3 процентов до 10–12 процентов). В эпоху Эдо численность этой группы, по-видимому, уменьшилась, поскольку в переписи 1868 года, в начале эпохи Мэйдзи, незадолго до отмены вотчин и сословия воинов (за исключением пэров), класс воинов составлял всего 3–4 процента населения. Синтоистские священники и буддийские монахи составляли 1–1,5 процента населения. Если мы сравним это с Европой XVI–XVIII веков, то обнаружим, что класс воинов в Японии был больше, чем во Франции или Великобритании, а религиозный класс был немного меньше. Как мы видели, в других европейских странах, а также в некоторых субрегионах Индии, классы воинов и знати были близки или больше, чем в Японии. В целом, эти величины не сильно отличаются друг от друга и свидетельствуют об определенном сходстве между трифункциональными обществами, по крайней мере, с точки зрения формальной структуры.

Помимо отмены фискальных привилегий и принудительного труда, реформы начала эпохи Мэйдзи устранили многочисленные статусные неравенства, существовавшие среди различных категорий городских и сельских рабочих при прежнем режиме. В частности, новое правительство официально покончило с дискриминацией буракумин («люди из деревень»), самой низкой категории рабочих при Токугава, чей статус изгоя был в чем-то схож со статусом неприкасаемых и аборигенов в Индии. Принято считать, что буракумин составляли менее 5 процентов населения в эпоху Эдо, но они обычно не учитывались при переписях; официально эта категория была отменена в эпоху Мэйдзи.

Кроме того, режим Мэйдзи разработал ряд мер, направленных на ускоренную индустриализацию и догнать западные державы. Был быстро увеличен фискальный и административный потенциал центрального правительства (префекты и регионы заняли место даймё и фьефов), взимались значительные налоги для финансирования инвестиций в социально-экономическое развитие страны, особенно в области транспортной инфраструктуры (дороги, железные дороги, судоходство), здравоохранения и образования.

Инвестиции в образование были поистине впечатляющими. Цель заключалась не только в подготовке новой элиты, способной соперничать с западными инженерами и учеными, но и в распространении грамотности и образования в массах. В случае с элитой мотив был ясен: избежать западного господства. Японские студенты, отплывшие из Кагосимы в 1872 году, чтобы учиться в западных университетах, рассказывали свои истории без прикрас. Во время остановки в индийском порту по пути в Европу они наблюдали, как маленькие индийские дети ныряли в океан за мелкими монетами на потеху британским поселенцам на берегу. Из этого они сделали вывод, что им лучше учиться как сумасшедшим, чтобы быть уверенными, что Японию не постигнет та же участь. Массовая грамотность и техническое обучение также рассматривались как необходимые предпосылки для успешной индустриализации.

О социальной интеграции буракуминов, неприкасаемых и цыган

Дело здесь не в том, чтобы идеализировать политику Мэйдзи по социальной и образовательной интеграции. Япония оставалась неэгалитарным иерархическим обществом. Такие группы, как буракумин, продолжали бороться против реальной (хотя и незаконной) дискриминации даже после Второй мировой войны, и следы этого угнетающего наследия сохраняются до сих пор (хотя и в гораздо меньшей степени, чем в случае с низшими кастами в Индии). Более того, японская социальная интеграция шла рука об руку с ростом национализма и милитаризма, что привело к Перл-Харбору и Хиросиме.