Общества неравенства

Каждое общество, каждый режим неравенства характеризуется набором более или менее последовательных и устойчивых ответов на эти вопросы о его политическом и имущественном режимах. Эти два набора ответов часто тесно связаны между собой, поскольку они в значительной степени зависят от некоторой теории неравенства между различными социальными группами (реальной или воображаемой, легитимной или нелегитимной). Ответы обычно подразумевают целый ряд других интеллектуальных и институциональных обязательств: например, обязательства в отношении образовательного режима (то есть правил, регулирующих институты и организации, ответственные за передачу духовных ценностей, знаний и идей, включая семьи, церкви, родителей, школы и университеты) и налогового режима (то есть механизмов обеспечения государств или регионов, городов или империй, социальных, религиозных или других коллективных организаций достаточными ресурсами). Ответы на эти вопросы могут быть самыми разными. Люди могут быть согласны с политическим режимом, но не с режимом собственности, или с определенными налоговыми или образовательными механизмами, но не с другими. Идеологический конфликт почти всегда многомерен, даже если одно направление на время становится приоритетным, создавая иллюзию мажоритарного консенсуса, позволяющего проводить широкую коллективную мобилизацию и исторические преобразования огромного масштаба.

Границы и собственность

Для упрощения можно сказать, что любой режим неравенства, любая неэгалитарная идеология опирается как на теорию границ, так и на теорию собственности.

Вопрос о границах имеет первостепенное значение. Каждое общество должно объяснить, кто принадлежит к человеческому политическому сообществу, в которое оно входит, а кто нет, какой территорией оно управляет, при каких институтах, и как оно будет организовывать свои отношения с другими сообществами в рамках универсального человеческого сообщества (которое, в зависимости от идеологии, может быть признано или не признано в явном виде). Вопрос о границах и вопрос о политическом режиме, конечно, тесно связаны. Ответ на пограничный вопрос также имеет значительные последствия для социального неравенства, особенно между гражданами и негражданами.

Необходимо также ответить на вопрос о собственности. Чем может владеть человек? Может ли один человек владеть другими? Может ли он или она владеть землей, зданиями, фирмами, природными ресурсами, знаниями, финансовыми активами и государственным долгом? Какие практические рекомендации и законы должны регулировать отношения между владельцами собственности и невладельцами? Как право собственности должно передаваться от поколения к поколению? Наряду с образовательным и налоговым режимом, режим собственности определяет структуру и эволюцию социального неравенства.

В большинстве досовременных обществ вопросы политического режима и режима собственности тесно связаны. Другими словами, власть над людьми и власть над вещами не являются независимыми. Здесь под «вещами» подразумеваются объекты собственности, которые в случае рабства могут быть людьми. Более того, власть над вещами может подразумевать власть над людьми. Это очевидно в рабовладельческих обществах, где эти два вопроса, по сути, сливаются в один: одни люди владеют другими и, следовательно, властвуют над ними.

То же самое, но в более тонкой форме, происходит в обществах, которые я называю троичными или «трехфункциональными» (то есть обществах, разделенных на три функциональных класса – клерикальный и религиозный класс, благородный и воинственный класс и простой и трудовой класс). В этой исторической форме, которую мы находим в большинстве досовременных цивилизаций, два доминирующих класса являются одновременно и правящими классами, в смысле осуществления царских полномочий по обеспечению безопасности и правосудия, и классами-собственниками. На протяжении веков «землевладелец» был также «правителем» (seigneur) людей, которые жили и работали на его земле, в той же мере, в какой он был seigneur («господином») самой земли.

В отличие от этого, общества собственности (или проприетарные общества) такого типа, которые процветали в Европе в XIX веке, проводили резкое различие между вопросом собственности (с универсальными правами собственности, теоретически открытыми для всех) и вопросом власти (с централизованным государством, претендующим на монополию регалианских прав). Тем не менее, политический режим и режим собственности были тесно связаны, отчасти потому, что политические права долгое время были ограничены владельцами собственности, а отчасти потому, что конституционные ограничения тогда и сейчас сильно ограничивали возможность политического большинства изменять режим собственности законными и мирными средствами.