Общество любительниц плавания имени Дж. М. Барри

– Но могли бы. Мы специально покупали бы красивую бумагу для писем, а каждое воскресенье после обеда садились бы за письменный стол в гостиной…

– У меня нет гостиной, – сказала Джой. – Ты же знаешь, что у меня нет гостиной.

– Ну ладно, за кухонный стол.

– Как романтично!

– И мы могли бы хранить письма, связывать их ленточками, а потом, когда мы умрем, останется целая коллекция свидетельств… пятидесятилетней дружбы!

– И что дальше? Кто-нибудь из твоих детей или внуков прочитает и узнает обо всех моих неудачных свиданиях? Вот уж нет.

– Кто-нибудь, может, издаст их книгой! – сказала Шерон.

– Я не хочу, чтобы мои письма издавали! К тому же мы не будем их писать. Мы накупим красивой бумаги, попереписываемся примерно месяц, а потом идея угаснет сама собой. Между прочим, чем тебе так не нравится скайп?

– Тем, что я ужасно смотрюсь на экране. Не могу отвести глаз от окошка со своим изображением и выгляжу просто кошмарно!

– Ну, не знаю, накрась губы!

– С чего бы мне ради тебя красить губы? Я же не на вечеринку иду, а просто поговорить с тобой.

– Ты будешь красить губы не ради меня. Ради себя! Тогда тебе не придется смотреть на собственное изображение, от которого тебя тошнит.

– Я не сказала, что от своего изображения меня тошнит. Все не настолько плохо.

– Так ты сядь подальше и чуть-чуть разверни экран вверх, тогда будешь смотреться гораздо лучше.

– Спасибо.

Они продолжали в том же духе, пока Шерон не высадила Джой перед входом в аэропорт. Охранники не разрешали останавливаться здесь надолго, поэтому Шерон быстро вытащила из багажника чемоданы Джой и поставила на тротуар, пока сама Джой пыталась затолкнуть Дейзи в переноску. Подруги наспех обнялись, потому что к ним уже направлялся охранник, собираясь поторопить Шерон.

– В воскресенье в восемь вечера твое время. Я тебе позвоню.

– Буду ждать.

– И я накрашу губы! И надену бальное платье!

– Ты же не на вечеринку идешь!

– Люблю тебя, несносное ты создание.

– И я тебя, милая.

И Шерон уехала. Джой смотрела, как ее пыльный джип вливается в поток едущих от аэропорта машин и исчезает за поворотом. Дейзи лаяла. Джой жестом подозвала стоявшего неподалеку носильщика, вздохнула и отправилась в дальний путь домой.

Глава тридцатая

Костюм от Стеллы Маккартни был все еще тесноват.

– Черт! – в сердцах сказала Джой, попытавшись присесть в застегнутой юбке.

Смотрелся костюм не так уж плохо, и, если бы ей предстояло провести день на ногах, Джой, наверное, не стала бы его снимать. Но только не сегодня – она не высидит на совещании в такой тесной юбке. Значит, пяти недель, когда она везде ходила пешком, ограничивалась самыми скромными обедами и полностью исключила из рациона вино, не хватило, чтобы расплатиться за несколько недель кулинарных излишеств. Она иногда вспоминала, с какой радостью пренебрегала своими правилами, обедая в «Зиззи», или пробуя шоколадные колбаски, или с готовностью принимаясь за любую незнакомую еду, поставленную перед ней. Боже, как же это было весело!

Джой сняла костюм и натянула черное шелковое платье с пуговицами спереди, которым в последние недели злоупотребляла. Ну и пусть. Разве не так же поступают французские модницы? Тратят целое состояние на один-два шикарных наряда и носят их все время? Хотя нельзя сказать, что это платье обошлось ей в состояние. Но платье отличное, красивое и удобное. И, поскольку вчера приехал Массимо, чтобы сегодня встретиться с партнерами «Апекс-груп» и доложить о ходе работ, на вечер был запланирован поход в «Фелидию». Джой считала, что это лучший ресторан Лидии Бастианич и ужин там требует как раз такого платья: шелкового, сексуального, текучего.

Дейзи, как всегда, ринулась в заранее обреченное на провал наступление, пытаясь увязаться за Джой на работу.

– Глупая! Ты же знаешь, что не можешь пойти!

Виляющий хвост Дейзи как будто говорил: «Конечно могу!» Она радостно сопела, сидя под дверью, как сидела каждое утро.

Погода стояла морозная, однако Джой твердо придерживалась решения проходить каждый день не меньше четырех миль, поэтому она надела пуховик, завернулась в кашемировые шарфы, натянула сапожки на овчине и вышла на Хаустон-стрит. Стоял ясный морозный день, она шла, размышляя о том, как изменилась ее жизнь со дня возвращения из Англии.