Общество мертвых и исключительных

— Чего ты хочешь? — Ноа протянул ему воду, но Реджис отмахнулся и, толкнув его руку, почти разлил все содержимое.

— Ее, — шепнул Реджис.

— Эбель? — понял Ноа.

— Эбель… — Реджис закрыл глаза. — Но я не смогу ей признаться. Не сумею. Это сложно… черт… Это очень сложно.

Реджис взъерошил волосы, и голова закружилась с новой силой. Кажется, Ноа был пророком: на кровать Реджиса сегодня точно кого-то вырвет.

— Реджис, скажи мне все, что хотел сказать.

Голос… Это был ее голос… Он открыл глаза и затаив дыхание вгляделся в лицо напротив.

— Эбель? — язык во рту шевельнулся, произнося запретное имя.

Реджис оглянулся и не нашел в комнате Ноа. Что произошло? Он ничего не понимает… Мысли в голове мешаются, путаются. Рот наливается горькой слюной. Желудок сгорает изнутри. Реджис пять раз поклялся себе, что больше никогда не будет пить. Ни капли не попадет в его рот. Ни за что и никогда. Это дрянное пойло не было выходом. Стало только хуже. К навязчивым мыслям прибавились тошнота и головокружение.

— Как ты тут…

Эбель, закутанная в покрывало, села на колени перед ним и коснулась холодной рукой его щеки. У нее всегда были ледяные пальцы. И если это галлюцинация, тогда Реджис — герой книги, выдумка безумной писательницы, которая решила поиздеваться над ним.

— Говори, Реджис. — Эбель подвинулась ближе.

В нос ударил запах вишни.

— Я не могу тебе сказать. — Реджису казалось, что он сходит с ума.

— Почему?

— Потому что тебе будет больно.

Он обхватил ее холодную руку и, накрыв своими горячими пальцами, попытался согреть. Как делал это всегда. Чертова привычка.

— Я готова, говори.

— Нет, я больше никогда не причиню тебе боль, — он подвинулся к ней ближе, — никто не причинит.

— Я не понимаю, Реджис, — нахмурилась Эбель.

— Ты и не должна, Барнс. — Реджис погладил ее по волосам. — И я прошу тебя, — горячие пальцы скользнули ей на шею, — не смей ничего вспоминать.

Реджис уже забыл, насколько нежной была ее кожа. Он так давно не прикасался к ней. Так давно не чувствовал биения ее сердца. Так давно… не целовал…

— О чем ты, Реджис? Что я не должна вспомнить?

Ее рука взобралась вверх по черной водолазке и, дотянувшись до ворота, аккуратно отодвинула его. Эбель коснулась ногтями его татуировок, и по спине побежали мурашки. Она погладила его шрамы. Нежно, почти невесомо. И Реджис был готов умереть. Прямо здесь. В ее руках.

В сердце будто вбивали острый кол. Еще один вдох — и все нутро разорвется на мелкие части. Горячая кровь бурлила внутри. Обжигала места, где лежали пальцы Эбель. Голова кружилась. Реджиса все еще тошнило. Он старался не моргать. Боялся, что если закроет глаза, то Эбель пропадет. Испарится так же быстро, как и появилась перед ним. Он не хотел терять ее голубые глаза, не хотел, чтобы она убирала руку. Сейчас он весь без остатка принадлежал ей. А она — ему. Так было раньше. Так было всегда. Жаль, что все хорошее рано или поздно заканчивается.

— Умоляю тебя, бунтарка. Не вспоминай. — Реджис проглотил горький ком, застрявший в горле. — Не вспоминай меня…

— Почему?

— Потому что ты никогда меня не простишь.

ЭБЕЛЬ