Общество мертвых пилотов

Через двадцать минут она уже прониклась к Вадиму доверием, поведала ему о своих стихотворных увлечениях, потом намекнула, что учредитель газеты и директор рекламного агентства «СтендИнфо» законченный идиот, и сама она в этом клоповнике не стала бы работать никогда, но ей как раз сейчас просто позарез нужны деньги для продолжения заочного образования в Литинституте. Поэтесса, редактирующая бесплатную рекламную газету, – это было слишком даже для такого сумасшедшего месяца. И Вадим понял, что не унесет ноги прямо сейчас, то просто сойдет с ума. До самой остановки он бежал не оглядываясь. А когда доехал домой, упал на диван и проспал до самого вечера. Даше он позвонил уже на следующее утро.

– Даша, скажи честно, ты знала, что Вероника пишет стихи и учится в Литинституте? – угрюмо поинтересовался он.

– Конечно, – сказала Даша. – Я ей помогала делать курсовую по постмодернизму. А стихи она пишет очень даже недурственные. А что?

– Так, ничего, – сказал Вадим и повесил трубку. Даша его все равно бы не поняла. Ведь она искренне считала Веронику Брейтенбихер поэтом…

Через несколько лет Вадим услышал о Веронике Брейтенбихер еще один раз. Она хоть и завершила свое заочное писательское образование, но по-прежнему хваталась за любую работу. Пыталась даже юбилейную книгу о группе компаний «Омская свинина» написать. В сроки, естественно, не уложилась. Свиноводы сделали пару попыток добиться от Вероники хоть какого-то связного текста, но потом ответственные за проект люди просто махнули на нее рукой, выданный аванс списали в убыток, а книгу отдали на откуп приезжим пиарщикам…

– Она тебя бросила? – спросила Мануэла, когда Вадим замолчал.

– Кто? Вероника? – опешил он. – Да я видел ее, слава Богу, только один раз в жизни. И ближе двух метров к себе не подпускал.

– Я говорю о той женщине, с которой ты жил. Ты ведь для нее старался заработать деньги. И она тебя бросила, да? Как ее звали?

– Я… черт, с чего ты вообще решила, что у меня тогда была женщина?

– Женское сердце не обманешь. Расскажи мне о ней. Как ее зовут?

– Варвара, – неохотно признался Вадим. – Она ушла за день до того, как нас выселили из квартиры. Я так и не смог тогда найти денег на аренду. И на работу не смог быстро устроиться… Мы с тех пор ни разу не виделись…

– Тебе это трудно, да? Ты ее любишь до сих пор?

– Ну не говори ерунды! – запротестовал Вадим.

Некоторое время Мануэла лежала молча. Потом фыркнула и отодвинулась от Вадима на самый край самодельной постели.

– Ты что, обиделась? – удивился Вадим и попытался ее обнять. – Знаешь, сколько лет с тех пор прошло?

– Не прикасайся ко мне. Я тебе мешать жить счастливо. Завтра проводишь меня в аэропорт. Я улечу домой. И больше не стану для тебя помеха…

* * *

– Вы ведь к Тимуру Рашидовичу? – в третий раз уточнил дежурный прапорщик.

– Да, я к нему, – в третий раз подтвердил Вадим, старательно сохраняя невозмутимость.

– Тимур Рашидович еще не освободился. Ожидайте.

От стены до стены – три метра. И еще два с половиной метра от двери до пропускной «вертушки». Эти расстояния Вадим измерил шагами не меньше сотни раз. Присесть было негде. То ли не догадались стулья поставить, то ли специально. Ну а кто, на самом деле, будучи в здравом уме и твердой памяти, добровольно захочет ждать столько времени, чтобы оказаться на территории управления Федеральной службы безопасности по Солнечногорскому району? Добровольно сюда рвались разве что пациенты психиатрических лечебниц, а они вполне могут постоять…

Вадим сделал еще три полных круга и прислонился спиной к стене, обшитой панелями из светлого дерева в стиле социалистического арт-деко. Похожие панели ему уже доводилось видеть в кабинетах начальников средней руки, которым эти кабинеты доставались в наследство от других начальников, занимавших некогда верхние ступени командной лестницы. Памятники эпохи, которая ушла, казалось, навсегда. Но она, как оказалось, и не собиралась уходить. Только затаилась на время. Ждет своего часа. И когда этот час настанет, то опять понадобятся и панели светлого шпона, и массивный черный телефон с килограммовой эбонитовой трубкой, хищно притаившийся на стене…

Вадим ослабил ворот рубашки. Ему захотелось на воздух.

Через «вертушку» за это время прошло только двое. Оба в неотличимых черных куртках и одинаково невыразительных костюмах с темными галстуками. Каждый из них внимательно взглянул на Вадима. Вполне вероятно, что один из них и был Тимуром Рашидовичем, встречи с которым Вадим безрезультатно добивался уже второй день. Впрочем, ждать он привык. Ждать и догонять за эту неделю в Солнечногорске ему приходилось часто. Гораздо чаще, чем хотелось бы…