Общество поглощения. Человечество в поисках еды

По словам историка Дэвида Арнольда, эти удары отправили династию Цинь «под откос к закату империи, ввергнув в нищету, распад и наркотическую зависимость в масштабах, почти невообразимых на сегодняшний день»{46}.

В течение нескольких десятилетий китайские резервы зерна уменьшились лишь до 20 % своего объема до британского вторжения. В некоторых регионах они оказались даже в два раза меньше этого уровня{47}. Общины Северного Китая, некогда одни из самых устойчивых в мире, стали жертвой Эль-Ниньо в 1870-х и 1890-х годах, и во время засух тех периодов больше 30 млн китайцев умерло от голода. Британцы снова списали эти смерти на естественные причины и даже заявили, что голод окажет положительное влияние, если убедить правителей удвоить усилия по усвоению принципов свободного рынка и дальнейшей «модернизации».

Британцы утверждали, что если бы китайцы провели железные дороги глубже в сельскую местность, то могли бы вовремя доставить туда зерно для голодающих, чтобы накормить их. Однако строительство железных дорог – дело небыстрое. Как говорит Майк Дэвис в книге «Поздневикторианские холокосты» (Late Victorian Holocausts) – лучшем анализе случаев голода, вызванных сочетанием экологических и политических проблем, и важном источнике для этой моей работы, – если «в восемнадцатом столетии [правительство] обладало одновременно технологией и политической волей для перемещений огромных объемов зерна между регионами и, следовательно, облегчало голод в большем масштабе, чем любая другая политическая власть в истории», то в XIX веке обескровленные власти Китая «могли лишь позволить себе бессистемную денежную поддержку, дополненную пожертвованиями частных лиц и унизительной иностранной благотворительностью»{48}.

Миллионы людей голодали, пока британцы пили чай с сахаром, сбывали опиум, закрывали свой торговый дефицит и финансировали колониальные войны в Южной Африке, Афганистане и Египте. Этот голод дестабилизировал власть в Китае на десятилетия. Дополненный проявлениями японского милитаризма по западному образцу, он заставил Китай принять власть Мао, который сам устроил еще более страшный голод по политическим мотивам.

Не приходится удивляться, что колонизация уничтожила социальные структуры и спровоцировала голод и на Африканском континенте. До появления европейцев в Западной Африке здешние земледельцы выращивали десятки жизнеобеспечивающих зерновых, в том числе просо, теф, сорго и фоньо, а также ямс и большое разнообразие листовой зелени. Эти растения были аборигенными, выносливыми и устойчивыми к колебаниям температуры, засухе и даже бесплодности почвы.

Например, сельскохозяйственный регион вокруг Кумаси, второго по величине города Ганы, вполне благоденствовал во время засухи, начавшейся в XV веке и продлившейся почти 200 лет. Археологи установили, что в этот период не было нехватки продовольствия или изменения рациона{49}. Сочетание возделывания местных растений и сильной региональной экономики ремесленников, торгующих железом, керамикой и одеждой, создало здоровое общество с крепкой продовольственной безопасностью, процветавшее, несмотря на неблагоприятную погоду, на протяжении нескольких поколений.

Однако европейцы, начиная с португальцев в середине XV столетия, разрушили эти межрегиональные связи ради глобальной торговли. Империалисты установили высокие налоги и отдали предпочтение горнодобыче, урбанизации и монокультуре, в данном случае какао и кофе. Как и в Китае и Индии, эти люксовые товары стали вытеснять аборигенные жизнеобеспечивающие культуры, охарактеризованные захватчиками как «корм для скота».

Это привело к высокому уровню человеческой смертности. Питание ухудшилось, и стало все труднее делать запасы продовольствия на черный день. Страдала и окружающая среда. Сельскохозяйственные земли начали сокращаться, а пустыни – расти. В результате общество, которое до вторжения было здоровее и меньше рисковало испытывать голод, чем жители Европы, перешло к хроническому недоеданию.

Это не единственный пример. Французы заставили сенегальцев выращивать арахис, вызвав зависимость крестьян от импорта риса, основного продукта, традиционно культивируемого в этой местности. Часто тот самый рис поступал из Французского Индокитая, что было удобно и прибыльно для Франции. Когда цены на рис выросли, сенегальцев принудили выращивать еще больше арахиса, жертвуя качеством почвы{50}.

На совести французов были также голод в Нигере в 1931 году и в Габоне с 1924 по 1926 год. Как обычно, они обвинили в кризисе самих голодающих. Дэвид Арнольд, профессор кафедры мировой истории в Уорикском университете, сообщает: «Французские чиновники предъявляли африканцам типичные упреки в "безделье", "апатии" и "фатализме"»{51}.