Общество усталости. Негативный опыт в эпоху чрезмерного позитива

Усиливающаяся позитивизация общества также ослабляет чувства, которые основываются на негативности, т. е. являются негативными чувствами, например, тревогу и грусть²⁶. Если бы мышление само было «сетью антител и естественной иммунной защитой»²⁷, то отсутствие негативности превратило бы мышление в вычисление. Возможно, компьютер вычисляет быстрее, чем человеческий мозг, и без всякого отторжения принимается за огромные количества данных, потому что он свободен от всякой инаковости. Он – позитивная машина. Именно благодаря своей аутистической замкнутости, благодаря отсутствию негативности idiot savant

[31] демонстрирует такие результаты (Leistungen), на которые была бы способна только вычислительная машина. В ходе всеобщей позитивизации мира как человек, так и общество превращаются в аутистическую машину достижений (Leistungmaschine). Можно было бы также сказать, что именно это перенапряженное усилие максимизировать достижения сводит негативность на нет, потому что последняя замедляет процесс ускорения. Если бы человек был негативным существом, то тотальная позитивизация имела бы небезобидные последствия. Согласно Гегелю, именно негативность оживляет вот-бытие[32].

Существует две формы потенции (Potenz). Позитивная потенция – это потенция что-то делать. Негативная потенция – это, наоборот, потенция не делать, сказать «нет», говоря языком Ницше. Эта негативная потенция отличается, однако, от простой импотенции, неспособности что-то делать. Импотенция – это лишь противоположность позитивной потенции. Она сама позитивна в той мере, в которой с чем-то связана. А она неспособна именно на что-то. Негативная потенция переступает эту прикованную к чему-то позитивность. Она есть потенция не делать. Если бы человек обладал только позитивной потенцией что-то воспринимать, без негативной потенции не воспринимать, то восприятие оказалось бы уязвимым для напористых и навязчивых раздражителей и импульсов. Тогда не было бы возможно никакое «духовное развитие». Если бы человек обладал только потенцией что-то делать и не располагал потенцией не делать, то это привело бы к смертельной гиперактивности. Если бы у человека была только потенция о чем-то мыслить, то мышление рассеялось бы по бесконечному ряду предметов. Невозможным было бы размышление (Nachdenken

), поскольку позитивная потенция, переизбыток позитивности, допускает только проактивное мышление (Fortdenken).

Негативность ни-для-чего (nichtzu) – это также сущностная черта созерцания. В дзен-медитации, к примеру, стремятся достигнуть чистой негативности ни-для-чего, т. е. пустоты, освобождаясь от Чего-то, напористого и навязчивого. Это в высшей степени активный подход, это что угодно, но не пассивность. Это практика достижения в себе суверенной точки, срединного пути. Если бы человек обладал только позитивной потенцией, он полностью и пассивно подчинялся бы объекту. Парадоксальным образом гиперактивность оказывается крайне пассивной формой деяния, которая более не допускает свободного действия. Она покоится на однобокой абсолютизации позитивной потенции.

Случай Бартлби

Рассказ Мелвилла «Писец Бартлби», который часто интерпретировали метафизически или теологически́⁸, допускает и патологическое прочтение. Эта «Уолл-стритская повесть» описывает бесчеловечный мир труда, все обитатели которого деградировали до animal laborans. Мрачная, непригодная для жизни атмосфера плотно обставленной высотками конторы предстает во всех деталях. Менее чем в трех метрах перед окнами вздымается «высокая кирпичная стена, почерневшая от времени и никогда не освещаемая солнцем»[33]. В рабочем пространстве, напоминающем колодец, отсутствует всякая «жизнь» (deficient in what landscape painters call “life”

[34]). Меланхолия и печаль, о которых в рассказе часто идет речь, образуют основное настроение рассказа. Все помощники юриста страдают невротическими расстройствами. «Индюком», например, овладевала «странная, лихорадочная, суетливая, бесшабашная жажда деятельности» (a strange, inflamed, flurried, flighty recklessness of activity)[35]. Чрезмерно честолюбивый помощник «Кусачка» страдает психосоматическим расстройством пищеварения. Во время работы он скрежещет зубами и постоянно шепчет проклятия. Со своей невротической сверхактивностью и раздражительностью они составляют противоположность Бартлби, который немеет и каменеет. Бартлби демонстрирует симптомы, характерные для неврастении. В этом отношении его формула «I would prefer not to»[36] не олицетворяет ни негативной потенции ни-для-чего, ни тормозящего инстинкта, который был бы существенен для «духовного развития». Скорее она выражает безволие и апатию, которые и губят Бартлби.