Общество усталости. Негативный опыт в эпоху чрезмерного позитива

19. Вопреки допущению Арендт, христианская традиция тоже не приходит к однобокому превосходству vita contemplativa. Скорее, она стремится к опосредованию vita activa и vita contemplativa. Так, святой Григорий пишет: «Нужно знать: если благой распорядок жизни требует перехода от деятельной жизни к созерцательной, то часто бывает полезно, чтобы душа возвращалась от созерцательной жизни к деятельной, таким образом, чтобы вспыхивающее в сердце пламя созерцания одаривало деятельность всей своей полнотой. Поэтому деятельная жизнь должна вести нас к созерцанию, но созерцание при этом должно исходить из того, что мы наблюдаем внутренне, и возвращать нас к деятельности». (Цит. по: Alois M. Haas, Die Beurteilung der Vita contemplativa und activa in der Dominikanermystik des 14. Jahrhunderts, in: Arbeit Muße Meditation, hrsg. von B. Vickers, Zürich 1985, S. 109–131, здесь: S. 113).

20. «“Чудо” заключается в том, что вообще рождаются люди и с ними новое начало, которое они способны проводить в жизнь благодаря своей рожденности. <…> Что надо доверять миру и надеяться на благо мира, нигде пожалуй не выражено энергичнее и прекраснее чем в словах, какими рождественские оратории возвещают “радостную весть”: “Дитя родилось нам”» (Hannah Arendt, Vita activa oder Vom tätigen Leben, München 1981, S. 317. [Арендт Х. Vita Activa, или О деятельной жизни. М.: Ад Маргинем Пресс, 2017. С. 311.]).

21. Ebd., S. 406. [Там же. С. 398.]

22. Ebd., S. 409. [Там же. С. 396.]

23. Ebd., S. 411. [Там же. С. 398.]

24. Ebd. [Там же.]

25. Nietzsche, Menschliches, Allzumenschliches I, a.a.O., S. 235 f. [Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое // Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 390.]

26. Как хайдеггеровская «тревога», так и сартровская «тошнота» – это типичные иммунологические реакции. Экзистенциализм – это философский дискурс сильной иммунологической закалки. Навязчивость упора экзистенциальной философии на свободу вызвана инаковостью или чуждостью. Эти две ключевые философские работы XX в. (видимо, имеются в виду «Бытие и время» Хайдеггера и «Бытие и ничто» Сартра». – Прим. пер.) свидетельствуют о том, что он был иммунологической эпохой.

27. Baudrillard, Transparenz des Bösen, a.a.O., S. 71. [Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет, 2000. С. 90.]

28. Так, Делёз пишет: «даже страдая кататонией и анорексией, Бартлби является не больным, а врачом для больной Америки, Medicine-man, новым Христом или братом для всех нас». (Bartleby oder die Formel, Berlin 1994, S. 60. [Делёз Ж. Критика и клиника. СПб.: Machina, 2002. С. 125.])

29. В немецком переводе «противопожарная стена» или «глухая кирпичная стена» полностью исчезает этот аспект смерти (то же самое происходит и в русском переводе. – Прим. пер.).

30. Agamben, Bartleby oder die Kontingenz, Berlin 1998, S. 33.

31. Ebd., S. 13.

32. Ebd., S. 40.

33. Peter Handke, Versuch über die Müdigkeit, Frankfurt a. M. 1992. [Хандке П. Об усталости // Хандке П. Три эсее: Об усталости. О джукбоксе. Об удачном дне. СПб., М.: Jaromir Hladik press; libra, 2022. С. 5–50.]

34. Этика Канта, как и этика Левинаса, структурирована иммунологически. Так, кантианский моральный субъект практикует терпимость, которая представляет собой исконно иммунологическую категорию. Терпят именно инаковость. Кантианская этика – это этика негативности, которую Гегель доводит до конца своей теорией признания. Левинас же, напротив, полностью сводит к нулю иммунную терпимость. Поэтому Я оказывается «уязвимо» перед тем «насилием», которое исходит от Другого и радикально ставит Я под вопрос. Упор на совсем Другое накладывает на этику Левинаса отпечаток иммунологии.