Обсидиан (СИ)

— Две змеи нашли общий язык. Они оба наследники: Ниам наследует тебе, а Ивар — мне. Если бы тебя не стало, то Ниам предпочёл бы иметь в мужьях не меня — он меня слишком боится, а моего младшего брата. При мне Ниам всегда будет лишь наместником провинции, пусть и с немалой властью. Ивар же пообещал твоему брату, что вообще не будет вмешиваться в его дела, если он поможет ему взойти на трон. С другой стороны, если я умру, Ивар не хотел бы оказаться в том же положении, что и я — связанным договором взять тебя в мужья. Ты для него не меньший враг, чем я.

— Это на самом деле клубок змей, — Сури грустно и разочарованно покачал головой.

— Я не так давно узнал об этом. Мы стали накладывать заклятия на медальоны, «вороны битв», чтобы узнать, как они попадают к наёмникам и к светлым эльфам. Оказалось, они исчезают из войск, которыми командует Ивар, и он за этим стоит. За ним стали следить тщательнее, чем раньше, и раскрылось всё остальное…

— И ты позволяешь ему разгуливать на свободе? Устраивать против тебя заговоры?

Инген вздохнул:

— Он — мой наследник и лучшего у меня нет. После него наследует один из племянников, который не разбирается ни в чём, кроме лошадей и стрельбы из лука… Каков бы ни был Ивар, сейчас я не могу его покарать. Потом ты всё поймёшь, но пока тебе лучше ничего не знать.

Сури послушно кивнул. Он не собирался настаивать.

— Зачем мы говорим о своих братьях? — спросил Инген. — У нас так мало времени.

Мальчик подошёл к нему ближе и посмотрел в глаза, рот его приоткрылся в ожидании поцелуя. Король провёл пальцем по его губам.

— Я был слеп раньше. Я видел лишь свой страх, и не видел за ним тебя.

— Ты больше не боишься?

— Теперь уже нет, — с грустной улыбкой сказал Инген. — Теперь я стал как человек, который знает, что не будет жить вечно, и всё равно радуется своей короткой жизни.

— У нас впереди ещё долгая жизнь, ведь так? — с надеждой спросил Сури.

— Да, наверное… Но я знаю, как я умру.

Мальчик испуганно посмотрел на Ингена. Тот взял его за руку, отвёл к постели, усадил напротив себя на край и сказал:

— Когда родился Ивар, было предсказано, что он, как и все дети моей матери, умрёт от обсидиана. Она совершила множество обрядов и наложила множество заклятий, и обычный обсидиан не причиняет вреда ни мне, ни моему брату, ни сестре. Он скользит по коже, не оставляя даже царапины. Только особый камень, редкий, принесённый из тайного места, может убить нас. Но при моём рождении было предсказано, что я умру, не пролив своей крови. Только теперь я понимаю, что станет моей гибелью и как исполнятся оба пророчества: твои глаза, Сури, чёрные, как обсидиан, — вот моя смерть. Моя любовь и моя смерть.

***

Всё это время Инген не прекращал своих попыток понять суть проклятия младшего принца. Это было похоже на блуждание в тёмной комнате: в книгах на этот счёт не было ничего написано — в этом чародей уже давно убедился: проклятие было настолько редким и устрашающим, что никто не стремился его изучать. Для магии Сури был недоступен, а как снять заклятие без её помощи, Инген не знал. Существовали определенного рода ритуалы и искупительные жертвы, которые могли бы помочь, но причина проклятия была слишком туманна. Сури был послан в качестве наказания. Но кому — своей матери, или отцу, или всему королевскому роду, или всему народу? И за что? Если даже кое-кому из светлых и было что-то об этом известно, они вовсе не спешили помогать тёмному королю.

Сведения о том, как младший принц получил своё имя, пришлось выжимать из жреца древа чуть ли не силой и долго рыться в его записях, чтобы разобраться в уклончивых ответах. Но Инген отправил с этим заданием своих лучших помощников, а учитывая, что его войска до сих пор стояли в столице и за её стенами, кое-что интересное узнать всё же удалось.

Король захватил полученное лишь недавно письмо и отправился в лабораторию Тирнона, которая находилась тут же в королевском замке.

— Ты знал, как даются имена светлым эльфам? — спросил Инген мага, с которым уже обсуждал раньше необычное имя принца. — Я нет. Жрецы древа тянут жребий сразу после родов, а иногда и во время них: вытягивают две руны. Из их звучания на древнем языке светлых эльфов и получается имя.

— Видно, мальчику с рождения не везло, — усмехнулся Тирнон. — Только вот почему у других эльфов нет таких имён, если набор рун один и тот же?

— Знаки из имени Сури не используются для составления имён: в мешок кладутся только руны с благоприятными значениями, никак не «бич», а «солнечный свет» символизирует королевский дом, и эту руну тоже не используют, дабы низшие эльфы не получали королевских имён. Никто не знает, как эти две туда попали в день рождения принца. Жрец счёл это знаком небес.

— Если так, то проклятие легло, скорее всего, на королевский род или родителей принца. Но оба мертвы… Как теперь узнать, за что?

— Двести лет мира и благоденствия, шесть детей у эльфийской королевы. Возможно, проклятие должно было уравновесить слишком большую меру счастья, отпущенную одной семье, — предположил Инген. — По крайней мере, я так думаю.