Обсидиановый нож

«Жермен, Стоник, Юнссон, в шлюзовую», — приказал Уйм. Хайдаров двинулся было предупреждать Юнссона — что включит его датчики, но трое вызванных живо вынырнули из рубки. Сперантов рассеянно осведомился — где удобнее посмотреть температуру обшивки, и удалился в инженерный уровень. Албакай сейчас же погасил свой экран. То ли он хотел без помех потолковать с физиком, то ли давал возможность Краснову поговорить по душам с куратором. Но, отводя глаза от экрана, Хайдаров опять уловил мгновенный оранжевый отблеск под потолком рубки и вдруг разозлился — на себя. Просто разъярился. Какого черта он, в самом деле, возится со своею трусостью, когда у него масса дел? Юнссона не проверил — но стоило ли его проверять, пока не проверен Оккам? Надо узнать точно, почему Оккам тайком наблюдает за ними. А если заниматься Оккамом, то прежде надо проверить Жермена, потому что поведение компьютера — на совести корабельного психолога.

Хайдаров теперь не сомневался, что разгадка «субъекта Икс» — в поведении Оккама. А Марсель не может не знать, что компьютер самовольничает. И молчит. Следовательно, он сам неблагополучен, — тогда моя гипотеза ложна. Или не чувствует себя куратором — тогда я попал в точку.

Он быстро — предвидя результат — ознакомился с кривыми Жермена. Они оказались благополучными до отвращения. Действительно, Марсель не сознавал себя куратором, а был просто веселым и благодушным парнем, самую малость истеричным. Даже вины не ощущал. «С ничем пирог, — определил Хайдаров. — Для кураторской работы не годится, для штурманской — хоть куда. То есть Оккама он распустил не злонамеренно, а по разгильдяйству. То есть, моя рабочая гипотеза подтверждается…»

Хайдаров бодро вытер лоб. Подождал, пока Краснов не кончил очередное дело — удивительно, сколько дел находится при любой аварии! (Краснов приказал Оккаму проверить, сколько кислорода потребляют спящие пассажиры.)

— А кстати, — сказал Хайдаров. — Кстати, давно его проверяли на доброкачественность?

— Оккама?

— Ну да.

— По регламенту, — сказал Краснов. — Вроде бы на Деймосе… Сейчас спрошу у него.

— А не спрашивай. Загоним в него тест-проверку, и все тут.

— Что, есть основания?

— А заодно, — ласково сказал Хайдаров. — Пока нечего делать… Ты разрешишь? — он уже лез в тумбочку пульта, где хранились тест-проверки всех корабельных устройств.

Когда он заправлял проволочный хвостик в катушку, послышался голос командира: «Рубка, мы готовы. Разрешите откачать большую шлюзовую». Краснов ответил, глухо застучал насос — Николай надел наушники и погнал тест. Придерживая одной рукой кнопку «Проверка», другой наушники, он пытался за формальными крестиками-ноликами проверки увидеть главное и остро чувствовал свою беспомощность, свою неполноценность, если угодно. Машине, буде она захочет, ничего не стоит подтасовать результаты проверки. Вот в чем штука. А человек не может обмануть тест-проверку. Даже автор теста не в состоянии обмануть свое творение — не хватит памяти и комбинаторных способностей. У машины — хватит. Остается лишь полагаться на ее добрую волю. Поэтому Хайдаров с особым тщанием проверял первые таблицы, показывающие искренность компьютера, его готовность к сотрудничеству — да-да, дорогие коллеги, вы предусмотрели контрольные шкалы, но учтите, для хорошего компьютера каждая лишняя шкала — лишний ключ к разгадке кода…

Когда проверочные таблицы кончились, воротник и спина Хайдарова были влажными. А перед ним на овальном экране, под надписью «Выход Оккама», возник кодовый рисунок. Он показывал уровень надежности высших функций — психологической надежности, если применить к машине привычные понятия. Раз за разом, нажимая кнопку «Проверка», Николай сравнивал кодовый ажур, похожий на вышивку «крестом», с таблицей нормальных функций и получал норму. Превосходную норму, с ничтожными отклонениями от полного благополучия — да его и не бывает в природе.

И снова, быстро повернув голову, он уловил оранжевый отблеск на карнизе. Оккам наблюдал за ним. Почему вот он не успевал гасить лампу вовремя? Пока Хайдаров поворачивал голову, Оккам пять раз мог успеть выключить объектив. Неужто — нарочно? Пожалуй, это чересчур. Он еще раз повернул голову — снова оранжевое сияние, подмигивание такое — рыжим круглым глазом. Мигнуло и погасло.

Ладно. Ладно, старина Оккам. Мы посмотрим — кто из нас беспомощен…

Он скоренько разделался с проверкой. Уйм и Стоник как раз вернулись в рубку. У них были сосредоточенные, отрешенные лица. Уйм, сутулясь, прогрохотал башмаками к своему креслу, сел, и Хайдаров на секунду увидел то, что было до поры вытеснено из его сознания — бархатную, небывалую черноту по всем экранам. Она подчеркивалась проблесками стояночных огней и резкими, пронзительными вспышками аварийных сигналов, монотонно отбивающих «СОС». При каждом знаке по краям экранов пробегали бледно-голубые полосы.

Командир обвел глазами рубку — как-то боком, мельком зацепив Хайдарова, и заговорил: