Обучение у воды

Чтобы не вызвать перегрузку зоны, удары никогда не приходились два раза подряд на одно и то же место. Они сыпались и сыпались, попадая на голову, шею, руки, ноги, спину и ягодицы. Только сейчас я увидел, что тулуп, в котором я сидел, был снят с меня. Я подумал, что даже не заметил, как это произошло, хотя считал, что более или менее контролирую происходящее. Мелькнула мысль, что я контролирую только то, что происходит внутри меня, потом я понял, что и это не так…

– Зачем я все это делаю? – задал я себе вопрос, и вдруг счастье сменилось тоской, невыносимой тоской по возлюбленной и острой жалостью к себе.

– Вырасти дерево, – жестко скомандовал Учитель, и я выполнил пальцовку, символизирующую момент оплодотворения мужской силой женского начала.

В этой пальцовке сложенные ладони, соприкасающиеся пальцами и расположенные в нижней части тела поднимаются на уровень солнечного сплетения, а мизинцы и безымянные пальцы устремляются к области лица таким образом, что при наклоне головы и поднесении к ней рук они касаются точки инь-тан, расположенной между бровей.

Существовало несколько вариантов этой пальцовки. Чисто технически я уже пытался освоить ее и добился определенных результатов, но сейчас, на фоне процессов, происходящих в моем организме, пальцовка произвела наиболее сильный эффект. Я отключился от всего происходящего и даже перестал чувствовать удары Славика, наблюдая, как между четырех пальцев прорастает белый светящийся росток, постепенно превращающийся в стволик молодого деревца, верхушка которого устремляется к точке инь-тан.

Пальцы исчезли, растворившись в дереве, которое, разрастаясь, достигло наконец точки между бровей. В момент соприкосновения дерева с серединой межбровья голова словно взорвалась снопом белого огня, и ее сотряс сильнейший оргазм.

Много лет спустя я показывал эту пальцовку своим ученикам, и они тоже видели самые разные картины. Одни воспринимали только свет, загорающийся между пальцами и приближающийся к лицу, у других в центре пальцовки прорастал пятый палец, расширяющийся, увеличивающийся и превращающийся в росток, у третьих это был поток белой энергии, которым можно было манипулировать. Одного ученика я даже заставил выпить энергетический поток, чтобы сохранить в подсознании образ непотерянной и восполняющейся ци.

Некоторое время спустя я пришел в себя.

– Ну ты даешь, – недоверчиво покачал головой Ли. – Такое количество нирван в минуту слишком велико для обычного человека, но все же маловато для стремящегося к совершенству.

Я задумался над словами Учителя, пытаясь понять, были ли они одобрением или наоборот.

Славик выполнял ту же самую пальцовку. Видимо, у него что-то не очень хорошо получалось, потому что Ли с издевательским выражением лица просунул указательный палец между четырьмя пальцами моего напарника и постучал его по лбу.

Славик опрокинулся на спину с таким забавным выражением лица, что я невольно расхохотался. Он вскочил и с шутливой яростью толкнул меня в плечо.

– Хватит придуриваться, подраться вы еще успеете, – сказал Учитель. – Сейчас вы займетесь более важными вещами. Попробуй рассказать мне какую-либо смешную историю, – обратился он ко мне.

Ли кивнул Славику и добавил:

– Ты знаешь, что делать.

Мой друг улыбнулся мне с невинной кровожадностью людоеда. Я знал, что в задачу Славика входило во время рассказа неожиданно наносить мне толчки, щипать, щекотать меня, доставляя мне неудобства и отвлекая меня любыми способами, доступными его воображению. После обрушившихся на меня переживаний это было уже чересчур. Меня вновь охватила острая жалость к самому себе, и я попытался восстановить душевное равновесие глубоким дыханием. Я знал, что на вдохе болевые ощущения рассеиваются, если, согласно технике, показанной мне Ли, их распространять с помощью мыслеобразов по всему телу, поднимать вверх и растворять. Другим способом бороться с болью было скрывать ее за каким-то восклицанием, которое можно было попытаться вплести в сюжетную линию рассказа.

Я перебрал несколько вариантов забавных происшествий, и вдруг понял, что, пожалуй, самым веселым событием, приключившимся со мной за всю мою жизнь, были юношеские соревнования по дзю-до в совхозе «Красный».

По-видимому, история действительно была великолепной, потому что Славик, заслушавшись, стал выполнять свои обязанности палача с прохладцей и без особого усердия, так что я погрузился в воспоминания, почти на него не отвлекаясь.

Совхоз «Красный» был хорошо известен симферопольцам, особенно старшего поколения. В период Великой Отечественной войны фашисты превратили его в концентрационный лагерь и казнили там много людей. Еще с довоенного периода в нем сохранился клуб, довольно ветхий и не ремонтировавшийся, наверно, еще со времен строительства. В нем и проводились соревнования.

Места для зрителей располагались на полусгнившей, пружинящей под ногами сцене, предназначенной для художественной самодеятельности.