Обучение у жизни: становление психоаналитика

Судя по всему, в моей семье меня воспринимали как особенно трудного и требующего постоянного внимания ребенка. Таким образом, не удивительно, что меня часто наказывали за мое плохое поведение.

Однажды, когда мне было примерно десять лет, меня отослали в мою комнату, «чтобы остыл». Я отчетливо помню совершенно новое понимание ситуации, которое пришло ко мне в тот момент. Я неожиданно впервые понял, что действительно обидел своего отца. Кроме того, насколько я знаю, я впервые почувствовал реальное беспокойство за него. Это, я думаю, и стало моментом, когда я начал обнаруживать способность заботиться, о которой также пишет Винникотт (1963).

Однако дальше все было не так хорошо. Я помню, что, спускаясь вниз, чувствовал, что несу с собой нечто, подобное драгоценному подарку. Я чувствовал себя виноватым по моему собственному согласию и шел, чтобы сказать моему отцу «Прости» за то, что обидел его, сказать это, действительно подразумевая это.

Мои родители, конечно, не могли знать о преобразовании, произошедшим во мне, пока я оставался один в своей комнате. Как это обычно случалось, меня встретила моя мать, сказав мне: «Теперь, скажи “Прости” своему отцу»[2]. Я помню чувство полной опустошенности. Чувство, которое я нашел в своем сердце и собирался высказать, оказалось полностью разрушенным. Я не смог сказать Прости» по требованию, поскольку это было совсем не то извинение, которое я держал в голове. Мне казалось, что выполнить то родительское требование (хотя оно было оправданно), означало предать подарок, который я пришел предложить. Я знаю, что тот подарок я не отдал, по крайней мере, тогда.

Позже я смог понять, что кризис, произошедший во мне в тот момент, был связан с обнаружением уровня истинной самости, которая имела совершенно другой порядок, чем все, соответствующее послушанию или хорошему поведению, и не обязательно ощущавшееся.

Я думаю, что мое последующее ощущение этого жизненно важного различия между послушным поведением и тем, что проистекает из истинной самости, зародилось именно в этот момент моей жизни. Это является также сутью того, с чем мы сталкиваемся в нашей клинической работе, и для пациента это намного более реально, чем любая поверхностная адаптация или согласие. Некоторые пациенты нуждаются в нас, чтобы тонко осознать это не только в своей собственной жизни, но также и внутри аналитических отношений.

Несмотря на то, что я почувствовал себя разбитым из-за того, что подарок моего первого истинного «Прости» не был передан или признан, то мгновение сослужило мне хорошую службу на все последующие годы. Некоторые из моих пациентов также, возможно, косвенно смогли извлечь выгоду из этого.

С тех пор я стал понимать, насколько естественным было то, что мне так часто помогали мысли Винникотта. Я неоднократно чувствовал облегчение, обнаруживая, что кто-то был там же, где и я, кто-то также предлагал понимание, которое было близко к моему опыту и так часто соответствовало моим собственным ключевым переживаниям.

В меня поверили

Не удивительно, что, будучи трудным ребенком дома, я оставался таковым, попав в школу-интернат. Ближе к концу моего пребывания там (в возрасте 13 лет) меня, как это часто бывало и прежде, вызвали в кабинет директора школы. Он был самым необычным человеком, сочетавшим в себе твердую дисциплину с несомненной привязанностью к ученикам, которые, в свою очередь, тоже его любили. Но, несмотря на мою любовь и уважение к этому директору школы, я оставался неисправимым. Итак, я снова ожидал большего «выговора» или большего наказания за какие-то мои последние проступки. Вместо этого директор школы прочитал мне короткую лекцию. Он сказал:

«У меня есть новости для тебя. Все учителя сейчас разочарованы в тебе. Мы перепробовали все, но ничего не помогло. По крайней мере, пробовали все, за исключением одной вещи. Никто не подумал о том, чтобы возложить на тебя какую-то ответственность, потому что никто не воспринимал тебя как способного к ответственности. Таким образом, я собираюсь взять на себя этот риск. Я собираюсь возложить на тебя ответственность и назначить тебя школьным префектом. Пожалуйста, не подведи меня».

Я был совершенно поражен сказанным. Никто никогда не воспринимал меня как способного хотя бы в самой малой степени отвечать за что-то. Меня воспринимали как «трудного» или «плохого», я имел репутацию, которую очевидно, заслужил, и я продолжал жить в соответствии с этим представлением обо мне. Но теперь, впервые, кто-то увидел меня способным быть другим. Тогда я решил, что я сделаю все, что смогу, чтобы оправдать доверие директора школы ко мне.