Обуздать ветер

— Линочка, я… — начал было и замялся. Сказать о любви оказалось до странности легко, хотя говорил я чистую правду, не врал, как бессчетное число раз до этого, произнося почти ту же фразу. Частые упражнения, похоже, принесли плоды, и слова сами соскользнули с языка. А пообещать верность было труднее, и дело не в том, что обет, возможно, окажется непосильным. Как заставить себя выговорить то, над чем Малинка может просто посмеяться, не поверив или попросту не нуждаясь в такой жертве? Эх, была-не была! — Даже если б ты не принесла денег, я не стал бы спать с другими, ни чтобы заработать, ни просто так, — скороговоркой пробормотал я.

— А ты спал с кем-то после нашего расставания?

— Ну… да, было… Но я очень быстро попал на галеру, а там, сама понимаешь…

— Ценю твою честность, Перчик, — девочка говорила без обычной издевочки. — Но верности не жду. Всякое бывает… И не думай, пожалуйста, что оставляю тебе свободу лишь потому, что собираюсь ни в чем себе не отказывать, — усмехнулась, заметив, как я помрачнел. Три болота, Перец, ну ты и ревнивец, оказывается! А были времена, хвастал, что не брезглив. — Вспомни замок Туманного лорда. Не нужно лишних обязательств, во всяком случае, пока…

— Ценю твое великодушие, моя королева, — с трудом подавил вздох облегчения. Не стала смеяться… И еще: спать с другими не тянет, но без клятв как-то спокойнее.

— Это я тебя заманиваю, — улыбнулась Малинка. — А потом заставлю жениться. Не пугайся, — тут же схватила меня за руку. — Не горю желанием превращаться в грозную бабищу со скалкой, занесенной над твоей головой.

— И как ты догадалсь, что именно эта картина мне и представляется, когда я о тебе думаю?

— Ах ты!..

— Шучу, шучу! — выставил перед собой раскрытые ладони.

Малинка тут же принялась ласкаться, и все стало по-старому, только, пожалуй, теплее. Не осталось недомолвок, по крайней мере в том, что касалось нас двоих. А дальше… Да кто его знает, что будет дальше? Доживем — разберемся.

Прежде чем заснуть, сладенькая заставила меня одеться и проследила, чтобы я спрятал кошель под рубаху, не забыв пошутить по поводу того, как мне идет наряд жителя Гранитного Брега. Широкие бесформенные штаны из серой холстины, да длинная, чуть не до колен, просторная рубаха с чужого плеча определенно добавляли мне очарования, зато не тяготили в жару, как могла бы более облегающая одежда, что я и не преминул высказать.

— Перчик, мне все равно, во что ты одет и как выглядишь. Хватило б смелости заявиться в мой сон галерным гребцом, я передала б тебе напильник, — сонно прошептала Малинка, прижимаясь ко мне. — Ой, совсем забыла. Можно я расскажу о твоих способностях Дёрену?

— Если по-прежнему доверяешь ему, рассказывай, — согласился я. — Вдруг колдунец чего дельное присоветует?

— Колдунец! — фыркнула сладенькая, засыпая. — Эк ты его приласкал. А сам-то, оказывается, кто?..

* * *

Подаренные Малинкой деньги здорово облегчали жизнь, но из Ахары пришлось уйти на следующий день: не объяснять же Зоре, откуда у нас золото. С гостеприимным селением жаль было расставаться даже мне, не говоря уж о Корне, который здорово напоминал юнца, впервые переспавшего с женщиной. И чего он Малинке тогда нашептывал, что у нее о щеки свечку поджигать можно было? Разве только ей стало стыдно за мужской род из-за полного отсутствия воображения у столь внушительного его представителя.

Корень сразу направился прочь от моря, желая поскорей добраться до айровых земель. Язык Гранитного Брега он, как ни странно, хорошо знал, и сложностей в общении с местными жителями не возникало. В первом же селении, на которое набрели после Ахары, мы купили на малинкины деньги (золото Багряного Края оставалось полновесным и в Гранитном Бреге) сандалии, сменную одежду, еду, да кой-какие мелочи, необходимые в бродяжьей жизни. Одной из них были ножи.

Я выбрал свой быстро, проверив лишь удобство рукояти, прочность лезвия и его остроту. Что еще нужно для разрезания пищи и бритья? А Корень выбирал нож едва ли не как невесту: щелкал по металлу, прислушиваясь к звону, балансировал, просил разрешения метнуть. Наконец остановился на устрашающего вида тесаке с синеватыми разводами на широком лезвии, за который торговец стряс четыре золотых, и то после долгого торга. Мой ножичек, кстати, обошелся в пол-золотого. Но и на этом траты на оружие не закончились.

Обзаведясь ножом, айр вырезал по дороге здоровенную, чуть ли не в свой рост, лесину из какого-то незнакомого мне дерева, и остругал ее с обоих концов. Меня снабдил такой же, только поменьше. Первому же встреченному кузнецу Корень заказал сверху донизу обвить шест полосой железа так, чтобы охватить и острия. Нам из-за этого пришлось задержаться в очередном селении на целый день. Друг, впрочем, не терял времени, бысто завязав знакомство с хозяйкой постоялого двора, муж которой на счастье айра был в отъезде. Забавно, но на хорошенькую смешливую дочку помянутой особы мужик даже не взглянул.

Когда мы вновь тронулись в путь, Корешок пребывал в весьма благодушном настроении и соизволил поделиться кой-какими сведениями из жизни айров.