Обуздать ветер

— Каким образом ты узнал правду о моих родителях? — я не сердился на родного деда, но и особого сочувствия не испытывал, поэтому поспешил прервать соболезнования творящего из Поддуванчиков. В конце концов, Клевер мог бы переместиться со мной подальше от Зеленей и помочь освободить память, но тот при первом же упоминании о такой возможности замахал руками и заявил, что не желает, чтобы меня, а заодно и его, прикончили человечьи колдуны. Мол, нарушение правил просто так никому с рук не сходит, еще неизвестно, как погиб Тёрн. Вот если я сам справлюсь — это одно, а с помощью айров — совсем другое.

— Заглянув в твое сознание, я прежде всего наткнулся на воспоминания о жизни среди людей. Меня они не волновали, но кое-что я разглядел… м-да, — Мятлик поерзал на стуле. — Ты ведь понимаешь — искать с закрытыми глазами невозможно.

— Да что уж там, все понятно, — хмыкнул я.

— Зайдя глубже, я оказался в степи. Погоди-ка, — творящий взглянул на меня с подозрением. — Разве Клевер не рассказал тебе, что видел? Не объяснил?

— Нет, в том-то и дело! Дед страшно разозлился, что Тёрн посмел прижить ребенка от колдуньи, долго распинался о том, как опасен мой дар, а после о творящих и волшебстве почти не говорил.

— Что ж, я его понимаю, — пробормотал Мятлик. — Но ты-то не при чем и не должен оставаться в неведении, тем более что уходишь…

— Поэтому я к тебе и заглянул. Клевер слишком раздосадован, и не рассказал бы всего, как бы я не упрашивал. Одна надежда на тебя.

— Хорошо, слушай, — лиловобровый творящий прямо взглянул мне в лицо. — Я оказался в разнотравной степи, и это было странно. У творящих обычно имеется маленький уютный уголок, заросший позелью. У меня, к примеру, полянка в лесу. Вернее, просто полянка. Когда я там, мятлик вздымается вокруг так высоко, что ничего, кроме его стеблей и метелок не видно. Это странно, учитывая невеликие размеры моей позели, но это так. Свет там не слишком яркий, и я с детства привык думать, будто полянка находится в лесу. Заглянув к тебе, я оказался в степи, среди множества трав. Тимьяна там росло немало, не спорю, но он был не один! А еще там гулял ветер, воздушная стихия ощущалась отчетливо, будто заявляя, что она имеет не меньше прав находиться здесь, чем тимьян. Я думаю, что степь появляется не просто так, а как обиталище ветра, вольного странника просторов. И травы растут для него же. По низенькому тимьяну попробуй-ка пройдись волнами, — Мятлик помолчал. — Силы из воздушной стихии черпала твоя мать.

— Наверное, — не стал спорить я, ибо слова творящего звучали убедительно. — А как ты узнал, кто именно был моим отцом?

— К этому как раз и перехожу. Пройдя разнотравную степь, я очутился в ковыльной. Вот уж где ветру было раздолье! Там его сила ощущалась сполна. Я хотел было вернуться, как вдруг увидел впереди, среди светлого колыщущегося моря нечто темное и неподвижное, будто скала в океане. Решил подойти поближе… Ты, наверное, уже понял, что я любознателен, — со стариковской хитринкой улыбнулся Мятлик.

— Не сочти за дерзость, люди чаще называют это любопытством, — усмехнулся я. — Впрочем, мне твоя любознательность весьма и весьма на руку.

— Я рад этому вдвойне, и вот почему. Клевер наверняка постарается забыть о сути твоего дара, ибо для него это открытие чересчур болезненно. А я, сторонний наблюдатель, опишу все в книге и отдам на сохранение внукам. Пройдет время, обиды порастут травой, а знания останутся. Может, кто-то из твоих потомков придет в Зеленя за ответом и найдет его среди старинных записей. — (Хозяйка Небесная, и этот о потомках! Впрочем, пусть себе. Главное, чтобы Малинка о них речь не завела.) — Так вот, Тимьян, темным пятном оказались заросли терновника, неживые, давно засохшие. По размеру невелики: шага три в длину, столько же в ширину, но необычайно густые. Я сразу понял, что колючки не твои. Во-первых, мертвые, а остальные растения кругом в полном расцвете. Во-вторых, жесткий негнущийся кустарник никак не сочетается с ветром. Я пригляделся внимательнее и заметил в самой середине зарослей что-то светлое, легкое, будто шелковый платок или широкая лента застряли в колючем плетении. Полагаю, Тимьян, чтобы вспомнить, тебе нужно вытащить эту вещицу из терновника, причем вытащить осторожно, не порвав.

Я вздохнул. Мятлик, скорее всего, прав. Не зря привиделся мне во время нашей прошлой встречи клочок тумана, запутавшийся в ветках, ох, не зря…

— Спасибо, творящий, — я встал. — Ты мне очень помог. Выпутать тряпицу из куста посторонний не сможет?

— Только кровный родич. Куст — творение Тёрна, оно, даже мертвое, не подпустит чужого. Человечий колдун в силах уничтожить заросли, но неизбежно повредит при этом твое сознание…

— Да, об этом я слыхал. Еще раз спасибо, Мятлик. Я твой должник.

— Не стоит благодарности, Тимьян. Такая помощь ничего не стоит. К тому же, как я признался, ты удовлетворил мое любопытство. Ни один творящий, кроме Клевера, не видел, как могут сочетаться силы живой и неживой природы. Я мечтаю посмотреть на твое волшебство, когда ты вернешь память и совладаешь с ветром.