Обвалы сердца

«…Вспрыснул свинец из черного „нагана“,
Швырнулся в Лондоны, истасканный и дерзкий,
Пять лет фаршировал проморфленное сердце,
В потоке долларов изнемогая пьяно…»

«Тосклив паноптикум приколотых сердец!

Куда еще швырнуть себя от смертной скуки?!..
И по трапециям швейцарских виадуков
В сердце Италии вонзается экспресс!..»

Но с лирикой кончено. Остались позади и «Стопудовая ночь», и «мои часики бьются в истерике», и радостный крик Северянина, что «поэзия Вадима Баяна — прыжок на Луне: подпрыгнешь на вершок, а прыжок аршинный», и гаубичные комплименты в лекциях Маяковского.

Гигант ушел… И не его вина, если, шагнув мимо «футурных ветеранов», унес в одежде запах Северянина и горький дым Маяковского. Циклон пространств слизнул «духи земли» — и ни писк мышей, ни рев вулканов не заметут следов потрясающей поступи…

1920.

Татьяна Щепкина-Куперник

Вадиму Баяну

1

Ваш сборник на грубой бумаге
  Бросает в грядущее зов:
Говорит о любви, о юной отваге,
  Брызжет искристой пеной стихов.

А кругом, в безумии диком,

  Позабыв красоту и правду, и честь
Мир весь полон одним мучительным криком:
  «Дайте нам есть!..»

Я скоро уйду от житейской были,

  Я иду к нездешней стране…
Но ответьте вы, молодые, мне:
  Зачем, зачем мы жили?..

23 мая 1920 г. Ялта.

2

Улетели, навек умчались
  мои песни — легкие птицы.
Остались серые камни
  моей неизбывной тоски.
Я была свободнее ветра,
  я была счастливей царицы…
Эти дни далеки,
  далеки…

Мрачны высокие стены

  моей последней темницы;
прочны ее решетки
  крепки ее замки…
Улетели, навек умчались
  мои песни — легкие птицы.
Остались серые камни
  моей неизбывной тоски…

3 июня 1920. Ялта.

Борис Недзельский

Отрывок

Сглаживая морщины холмов,
Смрадным асфальтом смазывая долины,
Лили бетонные глыбы домов,
Бронировали булыжником улиц ущелия длинные.

Но каждый раз,

Когда, не замечая ни солнца, ни звезд,
Мозолистыми руками вгонял рабочий
В протряхший бетон последний гвоздь,

  Кривил рот суровый зодчий.

Когда над верфями труб,

Над стозвучными домнами
Были зори от зарев длинней,
Дни от дыма короче
Когда гулы клеймились лязгами дробными

  Кривил рот суровый зодчий.

Когда в проволочных тенетах улицы заскрежетали,

Словно бесноватыя, барахтались в корчах,
А с неба светились рекламы — новыя скрижали,

  Кривил рот суровый зодчий.

Однажды над крышами домов-великанов,

Ушитой звездным жемчугом ночью,
Пролетел метеор, в пространства канув:

  Огненную черту итога провел зодчий.

Среди движений было страшно

Смотреть на тысячелетний покой камня,
Рухнет новая Вавилонская башня,
Объятая небесным пламенем.

Уже рушатся сваи,

Расползаются земли скрепы:
Струпья городов сметает
Вихрь веков нелепый.
Пространства глохнут в грохоте,
Зарева слепят выси:

  На комке грязи крохотном

  Рождаются новые жизни…

1920.

Вадим Баян

Вселенная на плахе Часть вторая [1]