Обвенчанный с пространством и временем

И вот, по мере того как туман рассеивался, он начал различать в двух милях от себя очертания приземистой и довольно широкой башни, возможно, какого-то форта. Но, присмотревшись, заметил два тонких темных крыла по обе стороны башни, таких длинных, что тянулись они на несколько миль — как они держались, одному Богу известно. Ги с трудом различил конец одного из них, а когда переместил взгляд на конец второго и пристально в него всмотрелся, ему показалось, что башня очень медленно движется по направлению к нему.

Когда туман поднялся еще выше, Ги заметил тень, быстро приближавшуюся к нему по равнине. Он глянул вверх и — примерно в четверти мили над собой — увидел третье крыло башни, поднимающееся из ее верхушки. Оно напоминало гигантскую вращающуюся косу. Ги посмотрел на часы, пытаясь засечь скорость вращения. Но когда увидел неторопливое движение секундной стрелки по циферблату, он понял, что очутился…

— В ловушке под одним из камней своих наручных часов, — подхватила Джоан. — Было ли их тиканье вибрацией песка? Стало ли все ясно после того, как рассеялся туман? Неужели его место было там, в пустыне? Неужели он подглядывал за самим собой?

— Он проснулся, когда почувствовал, что ремешок сдавил ему запястье. Он забыл, оказывается, перед сном снять часы. С возрастом, говорил он, человек становится очень чувствительным, даже к мелким неудобствам, — так сказал Джек. Сказал и нахмурился, словно вспомнил о чем-то, что было невозможно выразить словами.

— Наручные часы тикают пять раз в секунду, — заметил доктор Льюисон, — хотя мне, к примеру, уже трудно услышать это тиканье. Однако он имел привычку считать и интересоваться малыми числами… В последнее время у него, правда, появилась еще одна привычка — рассовывать по карманам монеты различного достоинства, чтобы потом определить на ощупь количество денег…

— Тест на остроту осязания, — саркастически уточнил мистер Саркандер. — Старики часто тешат себя подобным образом, заполняя свободное время разными пустяками, чтобы не оставаться наедине с неприятными мыслями о том, что их ожидает.

— А еще он любил возводить в степень малые числа, — продолжал доктор Льюисон. — То ли прочел где-то, то ли кто-то ему сказал, а он передал мне, что все люди по-разному отрывают спички от пакетика. Тут же, закуривая трубку, он стал показывать мне, кто как это делает. Иногда, говорил он, каждая спичка имеет определенное значение в зависимости от ее расположения, и их можно отрывать таким образом, что оба ряда, хоть и утратят симметрию, все равно сохранят баланс…

— Наблюдая за ним, можно было подумать, будто в нем десять разных людей, — перебил его Джек, обрадовавшийся возможности отвлечься от тягостных мыслей.

— Он мне об этом тоже говорил, — поддержала Джоан высказывание доктора Льюисона. — Иногда он думал о спичках так, словно был актером на сцене, державшим те же «спички» в подсознании. Трюк тут заключается в следующем: «их» нужно оторвать так, чтобы на сцене сохранился порядок.

Мистер Саркандер резко пожал плечами, выражая таким образом свое отношение к подобного рода шарадам.

Доктор Льюисон подался вперед.

— Однако одержимость Ги счетом и малыми числами достигла предела, когда он бросил шахматы ради игры в трик-трак. В этой игре нужно безостановочно считать и манипулировать в голове малыми числами, комбинируя их при обдумывании каждого хода. Самой большой цифрой, как вы знаете, остается при этом шестерка, потому что большей на игральной фишке нет.

Он мне объяснил, что единственной причиной, обусловившей его выбор, было то, что трик-трак, как он убедился, больше всего похож на реальную жизнь. Играя в шахматы, человек имеет дело с неким идеальным миром, подчиняющимся четким законам, а поведение фигур можно контролировать. В шахматах можно делать далеко идущие и тщательно продуманные планы, и никто, кроме вашего противника, не сможет их нарушить. Не то в игре в трик-трак: бросая фишки, все зависит от слепого случая. Ни в чем не может быть уверенности, все зависит от возможности и вероятности. Планировать что-либо, как в шахматах, нельзя. Единственное, что можно, так это постараться максимально увеличить выгоду или уменьшить потери. — В его голосе послышались оживленные нотки. — И это только подтверждает пифагорейское правило: «То, что может случиться с миром, может случиться и с тобой. Когда фортуна обрушивает на тебя бесконечные удары, постарайся все же победить или хотя бы выстоять». — Он глубоко вздохнул и откинулся назад.