Обвиняется в измене

Вдалеке темной тенью на фоне неба торчали башни костела. В Немеже вообще, куда ни пойди, отовсюду видно костелы — население набожное или польские паны, долгие столетия владевшие этим городком, специально насаждали среди местного населения покорность ксендзам? Стены домов, рядом с пожарищем, немного закопченные, грязные от сажи, и крыша на одном из них слегка обгорела, И, как на зло, никаких заведений, куда, не вызывая подозрений, можно заглянуть, — только лавчонка мелкого торговца да аляповатая, издалека бросающаяся в глаза вывеска сапожника.

Тротуар привел к перекрестку. Бросив взгляд на фанерную табличку с выцветшей от непогод надписью, немного, потом повернул обратно, зорко оглядывая прохожих.

Нет, никто из них не вызывает подозрение, однако маячить на почти пустой в этот час улице все равно не стоит. Ну, сколько раз он еще сможет здесь прогуляться — два, три, а потом, что делать потом? Если бы обладать волшебным даром проникать в прошлое, возвращать минувшее и становиться свидетелем давно случившегося! Сколько тайн тогда было бы раскрыто. Как бы чудесно сейчас поглядеть, отчего вдруг возник пожар на явке, указанной погибшим переводчиком Сушковым своему сокамернику Семену Слободе, увидеть обитателей сгоревшего дома, их гостей, друзей и недругов. Вот бы скользнуть невидимой тенью под еще не успевшую провалиться от жаркого огня крышу и услышать разговоры, запомнить лица…

Жаль, что человеку такое не дано, не может он повернуть вспять время, заставить его служить себе. Что было — то бозвозвратно прошло.

Щурясь от бьющего в глаза солнца, Семенов снова оглядел улицу: все именно так, как описывал ему Осип Герасимович, — липы, лавчонка торговца, домики. И ни в одну дверь не постучать, не поздороваться с хозяевами, не расспросить их о происходивших событиях. Зайти разве к сапожнику?

Перейдя на теневую сторону, он направился к сапожной мастерской, прикидывая, как бы половчее заговорить о пожаре, — неизвестно, сколь разговорчив хозяин. Принято считать, что наиболее говорливы парикмахеры, а вот как с сапожниками? Про них чаще слышишь: «пьет, как сапожник», а о склонности к беседам народная мудрость умалчивает.

Толкнув давно не крашенную дверь, он очутился в заваленной старой обувью комнате. Посредине ее за самодельным верстаком, зажав между покрытых линялым фартуком колен сапожную лапу с надетым на нее ботинком, сидел хозяин, держа губами деревянные шпильки. Вынимая их по одной, он ловкими и точными ударами молотка вгонял острые кусочки дерева в прохудившуюся подметку.

Бросив на клиента равнодушный взгляд из-под замотанных суровой ниткой круглых очков в простой оправе, сапожник вытянул шею, скользнул глазами по обуви пришедшего. Видимо, беглый осмотр его удовлетворил — есть надежда немного подзаработать на этом дядьке, заросшем клочковатой щетиной.

— Пану нужен срочный ремонт? — вынув изо рта шпильки, поинтересовался сапожник и тут же добавил — С ноги дороже.

Семенов согласно кивнул и присел на указанный хозяином табурет, расшнуровывая ботинки. За свою обувь он не боялся — ботинки польского довоенного производства, в меру поношенные, со сбитыми набойками на каблуках. Именно такие, какие могут быть у человека его положения: средних лет провинциала, не отличающегося особым достатком.

Разглядывая обувь клиента, сапожник огорченно покачивал головой, ковыряя черным ногтем истончившуюся подошву и стесанную резиновую набойку на каблуке.

— Можно, — наконец сказал он, — нового товара нет, чтобы поставить пану, но отыщем из старого что поцелее. Согласны? Сейчас вообще тяжело с товаром, — вздохнул он, перебирая лежавшие возле него изношенные туфли и сапоги. — Приходится выкраивать, выворачиваться. Пан будет платить натурой или марками? Я имею в виду оккупационные.

— Марками, — разочаровал его Павел Романович, уже знавший, что в городе все предпочитают натуральный обмен, и особенно любят, когда в виде расхожей валюты выступают хлеб, сало, консервы или, на худой конец, картошка.

— Да, пан, в интересное время мы с вами имеем честь жить, — отдирая клещами набойки, продолжил сапожник. — Вы к нам издалека, простите великодушно за любопытство?

— Не очень, — улыбнулся Семенов. Молчать не стоило, надо поддерживать завязавшуюся беседу. — Хочу здесь решить некоторые дела. Хозяйство! Какое бы время не было, а есть надо.

— То так, — немедленно согласился сапожник. — В деревне, а я вижу пан селянин, все же легче, чем в городе. Огороды, скотина. Но и прийти из лесу могут или с города наехать и все забрать. Однако могут не наехать и не прийти. А в городе? Налог плати, все дорого на базаре, не подступишься… Холера ясна! — выругался он, оцарапав палец.

— В деревне тоже не сладко, — разглядывая выцветшие обои и керосиновую лампу под жестяным абажуром, возразил Павел Романович. — Продукты надо сдавать властям, сеять, пахать, а работать кому? Одних побили, другие утекли кто куда. От новины до новины едва-едва дотянешь, да и то не всегда.