Обвиняется в измене

Бергер был в кабинете один. Жестом указав Конраду на кресло, он завел патефон и опустил на пластинку иглу. «Рунг шпильт ди гайзе, их танц мит дир унц швайге», — затянула певичка, сразу напомнив танцовщицу из кабаре Ингрид — легкую, изящную, с многообещающими и не обманывающими в своих обещаниях глазами. Зачем Бергеру музыка? Не хочет, чтобы их, даже случайно, могли подслушать?

— Клюге сегодня ездил в город, — садясь напротив Бютцова в кресло и раскуривая сигару, сообщил обер-фюрер.

— Слушаю, — подобрался Бютцов.

— В Немеже Тараканов, — бросив в хрустальную пепельницу обгорелую спичку, обыденно сказал Бергер.

Конрад похолодел — неужели он своими воспоминаниями накликал появление призрака?! Ведь Тараканов убит им лично в сороковом году при переходе границы с Советами! Он сам всадил ему пулю в спину и видел, как тот, падая на землю, сломался пополам от жуткой, предсмертной боли. Неужели во время прогулки по парку обер-фюрер слукавил, а на самом деле он знал, что русский разведчик жив? Что теперь будет, если тайна раскроется и всем станет известна давняя неудача Бютцова, столь тщательно замазанная и упрятанная в архивы спецслужб? Можно ли надеяться на Бергера и что, черт бы побрал, означает появление здесь русского разведчика? И вообще, он ли это?

— Тараканов? — придав своему лицу недоуменное выражение переспросил Конрад, пытаясь выиграть время. — Тот, из Польши сорокового? Вы верите в переселение душ или в воскрешение из мертвых?

Боже, как страстно он желал, чтобы неожиданный разговор оказался просто очередной проверкой, устроенной неугомонным, не устающим играть в секретные игры Отто. Но чутье подсказывало — нет, это не игры, не проверка, произошло действительно страшное и непоправимое: Тараканов жив, и он здесь, в Немеже. Прийти он мог только от русских, снова спрятавшись за чьим-то чужим прошлым, скрывая свое настоящее лицо. Как его зовут теперь — Иванов, Пикульский, Цымбалюк, Мухаметджанов, Граве, Вольтрен? Свое настоящее имя знает только он да его руководители из советской разведки.

— При чем тут воскрешение, — недовольно проскрипел обер-фюрер. — Русские прислали своего инспектора. Значит, Грачевой все же действительно добрался до своих и рассказал им о тайне! Они проверяют, ищут, отправили сюда опытного профессионала.

— Клюге мог обознаться, — хрустя пальцами, умоляюще поднял на Бергера глаза штурмбанфюрер. — Он не так хорошо знал русского разведчика, работавшего под именем Тараканова, мог ошибиться, прошло почти три года!

Обер-фюрер усмехнулся и стряхнул наросший на конце сигары сизый столбик пепла.

— Клюге тоже профессионал. Он ехал на машине и случайно увидел вышедшего из костела святой Терезы человека в темном плаще. Вы же знаете, Тараканов питал просто-таки маниакальную страсть к разным храмам — действующим и заброшенным. Кстати, его странные исчезновения из разбитого костела в сгоревшей деревне так и остались загадкой.

— Дальше, дальше, — не в силах терпеть, поторопил Конрад.

— Улочка была узкая и короткая, — продолжал Бергер. — Клюге имел прекрасную возможность рассмотреть человека в темном плаще. Заметив приближающуюся машину, тот сунул правую руку в карман и быстро свернул в проходной двор. Но лицо его Клюге запомнил. Это Тараканов! Характерные надбровные дуги, походка, манера поворачивать голову, жест, каким он, наверняка, схватился за оружие… Нет, Клюге не мог обознаться.

— Бог мой, — прошептал побледневшими губами Бютцов. — Что же будет, если он попадется не нам?

Обер-фюрер встал, сменил на патефоне пластинку, поставив мелодию медленного блюза. Вернувшись на свое место, похлопал ученика по колену:

— Все хорошо, мой мальчик!

— Теперь он не уйдет, — дернулся, как от удара, Конрад. — Я перерою весь город, но не выпущу его отсюда, пока самолично не зарою его труп! Или сожгу!

— Ну, ну, — остановил Бергер. — Не сходите с ума! Наоборот, нам надо беречь его, как ангелам хранителям, — легкая улыбка тронула губы Отто. — Ему необходимо дать возможность уйти и унести с собой нужную информацию. И только если этого не получится, уничтожать. Слава создателю, у Клюге хватило сообразительности не выскочить из машины и не броситься следом за русским. Не знаю, что тогда могло произойти. Вы знаете, как тот стреляет, — Бергер непроизвольно поглядел на шрам, оставшийся на голове Бютцова. — Все могло рухнуть еще не начавшись.

— Но я не хочу верить! — расстегивая душивший его воротник, признался Конрад. — Не могу!