Обвиняется в измене

В сумрачном пустом доме Азиза обжитой была лишь одна комната — его кабинет. Сейчас он сидел в своем кресле, закутавшись в просторный халат и подобрав ноги. Азиз страдал от головной боли. В кабинете тускло горел ночник, на столе отсвечивал безмолвный телефон. «Плохо, когда телефон трезвонит весь день, и еще хуже, когда он молчит», — подумал Азиз.

Днем звонили из Кабула. Начальник службы государственной информации республики интересовался ходом поисков. Азиз стал докладывать обстановку, но Наджибулла резко оборвал его:

— До сих пор ничего неизвестно? Вы мне скажите, кто хозяин в городе — они или вы?

— Если считаете, — ответил Азиз, — что не справляюсь, — снимайте.

После долгой паузы голос шефа зарокотал спокойней.

— Переверните все вверх дном, но найдите специалистов. Это сейчас главная задача.

Зябко поежившись, Азиз подобрал под себя халат, потом взял со стола сигареты, закурил. В черном окне висела луна, время от времени в стекла постукивали ветви дерева. Во дворе слышались шаги охранника.

Вспомнил сегодняшнюю встречу с Воронцовым. Комбат почему-то приехал со своим переводчиком-таджиком. Они закрылись в кабинете и после разговоров, связанных с поиском, тот как бы между прочим поинтересовался, как Джафар мог узнать, что убит Тихов, причем раньше, чем об этом узнали в ХАДе. «Джафар — мой хороший товарищ. — Воронцов разводил руками — И все же вот такой вопрос…».

Азиз, конечно, был в курсе дела. Карим доложил о фразе, которая так всполошила комбата. Проговорился ли Джафар случайно? А может, просто от кого-то узнал о погибшем Тихове… Азиз успокоил Воронцова: разберемся… Не знаешь сейчас, кому верить. На прошлой неделе он лично расстрелял шпиона, затесавшегося в уездный ХАД. Интересно, верят ли ему самому?

Он встал, прошелся по комнате, прислушался к неясному шуму во дворе. Наверное, охранник изнывает от скуки, шаркает ногами. Азиз опустился на матрас, потянулся к ночнику, как вдруг дверь с грохотом отлетела в сторону, в комнату ворвались люди.

— Тихо, Азиз! Не ждал? — услышал он знакомый голос.

— Джелайни?! — вскрикнул Азиз и медленно стал подниматься.

— Испугался? А я вот решил прийти к тебе в гости, сам ведь не позовешь. Чего молчишь, не рад? — он шагнул к свету, глаза его блестели. Джелайни откинул назад длинные волосы, поставил у стены автомат. — Давай поговорим, что ли. Как брат с братом…

— Сначала пусть уйдут эти, — Азиз бросил взгляд на бандитов и по-прежнему стоял как вкопанный.

Джелайни небрежно махнул рукой, опустился на ковер. Двое, что стояли в дверях, безмолвно повиновались. Азиз сел в другом углу, незаметно перевел дух, сердце рвалось в бешеном ритме.

— Что с сарбозом[7]? — резко спросил он.

— Плохой у тебя сарбоз. Зарезали мы его.

— Шакалы… — Азиз стукнул кулаком по полу.

— Тебе жалко? А когда расстреливал Алихана, Гуламмухамеда, Надира, не было жалко? Видишь, я все про тебя знаю…

— Зачем ты захватил специалистов? Они строят комбинат. Кому они помешали? — загремел Азиз.

— О чем ты говоришь? Ты что-то спутал, я не знаю никаких специалистов, — Джелайни весело улыбался.

— Ты лжешь. Отпусти их или поплатишься своей неразумной головой. Это я тебе говорю, как старший брат.

— Азиз, — Джелайни широко развел руками, — помилуй, не знаю никаких специалистов.

— Ты забыл, что я работаю в ХАДе?

— Спасибо, помню, дорогой брат. Все помню: что продался неверным, что забыл аллаха… Так вот слушай сейчас меня. Мне передали твои слова. Ты сказал, чтобы я не попадался у тебя на пути. И обещал, дай аллах памяти, пристрелить первой же пулей, если попадусь. Вот я и пришел к тебе.

— Ты еще и труслив, — Азиз встал, повернулся к Окну. За ним маячила угрюмая физиономия. — Что же не пришел один — побоялся? Я знаю о всех твоих делах. На тебе — кровь невинных.

— Ладно, Азиз, заткнись, — Джелайни тоже поднялся, взял за ремень автомат, стал покачивать им. Лампочка ночника тускло вспыхивала на вороненой стали. — Ты не в ХАДе. Видишь, я первый к тебе пришел, как младший. Я чту адат… Мне нужна твоя помощь, Азиз.

— Какая помощь? — хмуро спросил он.

— Дай слово, что поможешь, — и я скажу.

Азиз отрицательно покачал головой. С минуту братья молча смотрели друг на друга, и казалось, вот-вот треснет и тихо осыплется невидимая преграда, они бросятся в объятия. Но Джелайни по-прежнему покачивал автоматом, удерживая его одним пальцем. Азиз же смотрел куда-то выше головы брата.

— Я вот думаю, — вдруг хрипло обронил Джелайни, — сейчас тебя пристрелить или потом?

— Лучше сейчас… Мира между нами не будет.

— Мать жалко… — Джелайни вздохнул, помолчал, потом быстро опросил — Она в Кабуле?

— Да…

— Как ее найти?

— Четыре года не видел, теперь захотелось найти?

— Ладно, можешь не говорить. Сам разыщу…

Джелайни огляделся, — посмотрел на потолок, усмехнулся:

— Живешь, как скот. Плохо платят? Ладно, живи дальше… Дарю тебе жизнь. Но в следующий раз, клянусь аллахом, пристрелю, как собаку, а голову твою в ХАД передам.

Он повернулся и быстро вышел из комнаты. Хлопнула дверь, донеслись приглушенные голоса — и все стихло.