Обворожительно жестокий

Когда мы добираемся до моей комнаты, Лиам включает свет и отходит в сторону, пропуская меня внутрь.

Все было таким же, каким я все оставила. Не знаю почему, но мне кажется, что должно быть какое-то доказательство того, что случилось со мной в переулке за рестораном. Какой-то красноречивый намек на то, что моя жизнь изменилась в период между моим отъездом и сегодняшним днем. Видимое различие.

Кроме, разумеется, волка, следящего за каждым моим движением голодными хищными глазами.

Он стоит совершенно неподвижно, наблюдая, как я ставлю полупустую бутылку с водой на комод и провожу рукой по своим растрепанным волосам.

— Я... — Я прочищаю горло. — Я хочу принять душ перед сном.

Я не хотела его провоцировать, но будь я проклята, если его глаза не вспыхивают желанием. Он смотрит на кровать, опустив ресницы, потом снова на меня.

— Конечно, — хрипит он. — Я сам закрою за собой. Твое пальто на кухонном стуле. Лекарства лежат на полке в маленьком белом пакете.

Я почти забыла о лекарствах. Должно быть, он принес их, когда приходил за свежей одеждой. Или позже. Или просто дал задание своему угрюмому водителю.

Так много вопросов, которым придется остаться без ответов.

— А ключ Элли?

Он молча достает его из внутреннего кармана пиджака и протягивает мне.

А потом мы стоим и смотрим друг на друга. Неловкость просто сокрушительная.

— Еще раз спасибо тебе за то, что ты сделал, — тихо благодарю я. — В переулке. И в больнице тоже. И за книгу. В общем... за все. Я знаю, что больше не увижу тебя, но никогда не забуду.

Он смотрит на мой рот, стиснув зубы. Какое-то мгновение он колеблется, словно слова вертятся на кончике его языка, но потом выдыхает и сжимает губы, передумывая.

— Может быть, в другой жизни, — пробормотав себе под нос, резко разворачивается и уходит.

Я прислушиваюсь к затихающему звуку его шагов и слабому скрипу петель на входной двери. Затем все стихает, кроме глухого стука моего пульса и шума уличного движения с улицы.

С уходом Лиама мой адреналин испаряется, усталость берет верх.

Я раздеваюсь и принимаю горячий душ, морщась, когда брызги попадают на мою рассеченную губу. Различные части моего тела либо болят, либо покалывают, либо смертельно устали. Моя грудная клетка ноет, а живот крутит. Действие внутривенных препаратов проходит, и я чувствую себя такой же избитой, какой выгляжу. Все, чего я хочу — это забраться под одеяло и заснуть на целый год.

Но когда я выхожу из ванной, завернувшись в полотенце, этот план рушится.

Лиам сидит на краю моей кровати в ожидании меня.

∙ ГЛАВА 8 ∙ Тру

Я резко останавливаюсь, широко распахнув глаза. Мое сердце вновь пытается выскочить из груди.

Упираясь локтями в колени и подперев подбородок ладонями, Лиам напряженно изучает ковер в моей спальне.

Когда становится ясно, что он не собирается заговаривать первым, я спрашиваю:

— Как ты вернулся без ключа?

— Я не запирал за собой дверь.

— Почему это?

Он тяжело выдыхает, как будто боялся этого вопроса. Затем закрывает глаза и понижает голос.

— Я знал, что мне захочется вернуться.

Это настолько выходит за рамки моего опыта общения с мужчинами, что я не знаю, как действовать дальше. Я стою и таращусь на него с минуту, пока бешено колотится сердце, а капли с мокрых волос стекают по спине.

— Ты можешь остаться, если хочешь, но... я не в том состоянии, чтобы...

— Блядь, девочка, — ругается он сквозь стиснутые зубы. — Я способен на множество плохих вещей, но не отношусь к числу мужчин, которые используют в своих интересах раненую женщину.

— Я это знаю.

Он поднимает голову и смотрит на меня, сдвинув брови. Грозовые тучи собираются над его головой.

— Ты не можешь этого знать.

— Но знаю.

Моя уверенность раздражает его. Он поднимается, возвышаясь надо мной, и бросает на меня такой взгляд, от которого любой разумный человек задрожал бы. Но, по-видимому, я не разумна, потому что он меня нисколько не пугает.

Я поднимаю подбородок и встречаюсь с ним взглядом.

— Ты не представляешь для меня никакой опасности. И никакие твои слова не убедят меня в обратном.

Он подходит ближе, сверкая глазами.

— Ты видела, как я убил трех человек.

— А еще я видела, как ты почти целый год старался не разговаривать со мной, потому что считал, что ты мне не подходишь.

— Я тебе не подхожу.

— Ага, ты так и сказал. Вино и чизбургеры тоже не идут мне на пользу, но это две мои любимые вещи. Кроме того, твой аргумент имел бы больший вес, не спаси ты мне жизнь. Спасение жизни человека — это своего рода стандартное определение того, что ему подходит. Мне подходит быть живой. Следовательно, ты мне подходишь. Если ты хочешь доказать, что не особо подходишь тем троим парням в переулке, что ж, в этом ты меня убедил.

Раздувая ноздри, он бормочет проклятие.

— Ты можешь проклинать все, что душе угодно, господин Волк. Это никак не поменяет факта, что я тебе доверяю.

Он просто в ужасе от этого. Его глаза расширяются, а губы приоткрываются от шока.

— Ты мне доверяешь, — еле слышно повторяет он.

— Не смотри так испуганно. Может быть, я хорошо разбираюсь в людях.

— Или, может быть, полученный удар по голове что-то из нее выбил.