Обычная жизнь обычного японца

«Уже он хочет», — мысленно скривился я. — Текст? Я не очень хорошо читаю. Смысл понять смогу. И быстро. Но чтобы слово в слово… нет, не уверен.

— Десять тысяч йен, — сказал Нож, посчитав, что такой стимул должен помочь мне принять правильное решение.

— Я переведу, — не стал огорчать я японца. Во всех смыслах. И тем, что откажусь браться за работу, и тем, что взбрыкнул не ко времени. Ничего, пока я ещё не увяз в его делах, есть все шансы бескровно разойтись параллельными курсами, когда решу вопрос с долгом.

— Вот, — он протянул мне телефон, где уже был открыт чат переписки. И следом дал небольшой планшет с экраном дюймов на восемь, восемь с половиной. — А здесь пиши на нашем.

— На каком?

Он посмотрел на меня, как на душевнобольного. А я дал себе мысленную оплеуху. Блин. никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу.

— Извини, Орочи. Хотел пошутить. Но видать после работы в офисе юмор у меня устал, — изобразил я улыбку.

— Всё, работай. Постарайся управиться как можно быстрее.

— Угу, — угукнул я и перестал обращать на него внимание.

Записей в скопированном чате оказалось ого-го сколько! И мало того, они ещё оказались крайне недвусмысленного содержания. Некто Иван-доно кадрил некую Мияку-кун. При этом та отлично писала на русском, правильно используя слова и фразы. Иногда темы поднимались невинные, вроде погоды, работы её, её семьи, самого Ивана или каких-то левых личностей. Такие были в самом начале беседы дня четыре или пять. А вот потом посыпались такие словечки и фразы, от которых я постоянно чувствовал испанский стыд. Были тут и фотографии категории 18+. Причём, не только выложенные «доно», но и его собеседницей. Чувство неловкости и досады было ещё сильнее от присутствия рядом посторонних людей. Нож и вовсе впился взглядом в планшет, на который я переносил перевод. Часто задавал вопросы недовольным тоном.

— Это что за НИС такой?

— Непереводимая игра слов, вот тут я сделал расшифровку в скобках, — сообщил я ему. — Я даже примерно не знаю, что эти слова и фразы означают на русском, — не смотря ему в глаза отвечал я в такие моменты. — Орочи, я же сказал, что письменность русских плохо разбираю. Не уверен, правда, что эти слова я бы и на слух перевёл. Какой-то сленг, может… Или сокращения.

— Ладно, продолжай.

Я делал вид, что очень стараюсь заработать обещанные десять тысяч. В реальности косячил и вилял так, насколько только мог. Меньше всего мне хотелось видеть Ножа вот с такими заданиями. Пусть поищет себе нормального переводчика. Из своих бандитов или того, кто согласится рискнуть шкурой ради эфемерной власти, вроде как даваемой принадлежностью к якудза, и шальных денег. Мне приятнее и безопаснее работать с клиентами с сайтов. Платят они меньше, но зато мне спокойнее. На десять правильных слов я вписывал пару НИСов и три-четыре таких, которые могли рассматриваться двояко.

К окончанию перевода у меня сложились в голове две версии того зачем он, перевод, понадобился моему неприятному знакомому. Первая — неизвестного «доно» хотят шантажировать на тему сексуальных домогательств или совращений, если его собеседница несовершеннолетняя. Либо есть какой-то закон, сурово карающий за такую переписку. Вон тут узнал о проституции. Ей считается только исследование яшмовой пещерки нефритовым жезлом. А вот всё прочее уже выпадает из юрисдикции. Вдруг в сетевом варианте всё наоборот? Всё жестче?

И второй — мужика возьмут за яйки из-за того, что он окрутил не ту девушку и совсем не за тем, о чём можно подумать со всеми этими фотографиями и откровенными предложениями. Ряд его вопросов и часть ответов собеседницы наводят на то, что глупышка сдала некие секреты своих родных и их знакомых. Мне они ничего не говорят. Но знающий человек может распорядиться с умом.

И вот возникает проблемка: что со мной будет после всего прочитанного? Если Нож посчитает, что я узнал больше, чем следует человеку со стороны? Не скажет ли он нечто в духе: у тебя теперь только один вариант сохранить свою жизнь.

— Кудо, да что за ерунду ты пишешь? — не выдержал Орочи и взорвался недовольной речью. — Что это за кошка приятная без шерсти? И при чём тут конфета с завода «Кровавый Самурай»?

— Орочи, здесь так написано. Я перевожу то, что учил сам. Вот это слово означает кошечку, а эта короткая фраза описывает конфету, — торопливо сказал я.

— Иди к демоном, Кудо. Ты отвратительный переводчик.

— Я стараюсь, Орочи.

— Дай сюда, — он забрал у меня телефон, выключил экран и убрал в свой карман. Всё, проваливай домой.

— А деньги?

— Что? — удивился он.

— Орочи, я потратил больше получаса времени, чтобы разобрать весь этот непонятный бред в чате. И ты мне обещал десять тысяч за это.

Во взгляде японца промелькнуло бешенство. А ещё я будто ощутил некое давление с его стороны, как будто воздушная подушка меня слегка толкнула.

— Это не стоит десяти, — он сунул руку в карман пиджака, достал портмоне, из него вытащил одну тысячную купюру и протянул мне. — Этого хватит.

— Спасибо, Орочи, — поблагодарил я его и тяжело вздохнул, показывая всем своим видом, что расстроен и оскорблён таким ответом.