Обычное зло

Павлик ударил его коленом между ног, потом еще и еще раз, стараясь причинить как можно больше увечий. Серегино лицо прямо перед его глазами налилось синевой, набухло венами на лбу, он что-то хрипел и пытался крикнуть, но хватка была железной.

Почувствовав, что противник слабеет, Павлик повалил его на грязный асфальт чуть в стороне от машины и начал методично бить Серегиным затылком куда-то вниз, в неровные мокрые выщерблины.

– Где… Мой… Сука, сдохни! Где чемоданчик? – прорычал Павлик, сам задыхаясь от борьбы.

Ответа не последовало: Серега с посиневшим лицом лежал на спине, из-под головы вытекало несколько медленных ручейков крови, словно размышляя, куда катиться дальше, раз уж хозяину они стали ни к чему.

Павлик поднялся и по привычке отряхнул мокрые грязные джинсы. Безуспешно, только вымазал окровавленные руки еще и в грязи.

– Я вам дам… Похуист! Я теперь этот… – он погрозил низкому осеннему небу, словно символу неведомых врагов. – У меня чемоданчик!

Тяжело ступая на правую ногу, внезапно заболевшую выше колена – ударился, что ли? он дошел до машины. Двери были не заперты и, когда он открыл заднюю, то сразу увидел предмет своих многолетних поисков. Даже не так – Поиска!

Предмет был рифленым алюминиевым кейсом, довольно тонким, но увесистым, как сразу понял Павлик, вытаскивая его из машины. Пятизначный шифровой замок прямо под ручкой манил его немедленно набрать верный код. Сразу. Верный!

Павлик бросил чемоданчик под ноги и, так же тяжело ступая, вернулся к телу бандита. Пошарил в кармане, достал пистолет. Какая-то иностранная модель, с длинной скошенной рукояткой, вся в выступах, углах и латинской надписью вдоль ствола.

Естественно, стрелять Павлик не умел, но это и не было нужно – он подошел к чемоданчику, примерился и ударил рукояткой пистолета по замку. Толстый, но мягкий алюминий вмялся внутрь, замок перекосился. Второй удар. Третий.

Через пару минут ручка отлетела, а цифровой замок выворотило с корнем.

Не глядя отбросив пистолет в сторону, Павлик подцепил пальцем край чемоданчика и откинул назад. На него смотрели ровные пачки бумаги, ради шутовства перетянутые банковскими резинками. Пустой бумаги, поверх которой валялся листок с коряво написанным от руки «Хер тебе, а не щеночка!».

Павлик зачем-то вытер лицо грязным рукавом и начал пересчитывать пачки, сбиваясь после двенадцати и начиная по новой. Потом тяжело поднялся и опять вернулся к телу убитого, чтобы найти… Да, обязательно нужно найти… Он же курил?

. . .

Вызванный одним из жильцов дома на драку наряд ППС прибыл неторопливо, минут через двадцать. Освещая серые стены домов всполохами крутящегося синего света, уазик медленно въехал во двор и остановился вплотную к горевшему прямо в чемоданчике небольшому костру, у которого грел руки грязный паренек в дешевой куртке. И сам паренек, и куртка были обильно покрыты бурыми пятнами и полосами. Чуть поодаль лежало тело мужика постарше, голова которого почти плавала в кровавой луже.

Оба мента вышли из машины, достав на всякий случай табельные пистолеты. Но в насилии не было никакой необходимости. Паренек не обратил ни на машину, ни на них ни малейшего внимания, он сидя раскачивался перед огнем и повторял каким-то скрипящим голосом, со свистом и клекотом на шипящих:

– Квадрат А7. Три шестерки. Число зверя. Знак чемоданчика. Я не похуист. Я не похуист. Я не похуист.

Иногда он замолкал, чтобы вдохнуть воздуха и так же мерно продолжал:

– Три шестерки. Число зверя. Не похуист.

Муха

Чихин деловито разлил остатки пива, чуть задержав руку над кружкой Разлукаева. Пенная шапка начала оседать, на глазах меняя состояние вещества – из газообразного в жидкое, вполне себе по законам физики.

– А что, Чихин, – неторопливо сказал Разлукаев, глядя на превращение слегка прищуренными глазами, казавшимися через толстые стекла очков немного выпуклыми. – Что дальше-то было?

– Дальше… Ну, так сходу и не расскажешь. В конце концов развелись мы, а если по порядку вспоминать – это на целую повесть хватит. О настоящем человеке – в моем, между прочим, лице. Только что ежиков не ел.

Чихин вздохнул и с удовольствием отхлебнул пива.

– Я тебе лучше другую историю расскажу. Криминально-психологическую. Есть у меня друг старинный, Витька Коротких. Бывший мент, сейчас бизнесок у него, автосервис, две мойки. Ничего особенно, только на жизнь зарабатывает. Но не про него речь: просто он мне рассказывал, а я вот теперь – тебе.

Разлукаев поправил очки и тоже взялся за кружку. В глубине полупустого кафе, возле кассы, невнятно играло радио, не развлекая даже сонного бармена. Слышно было жужжание мухи, мучительно бившейся в стекло, и редкие гудки машин где-то там, в другом от пива измерении.

– Сидит однажды Витька на дежурстве, пятница, жара вот как сейчас, лето десятого года помнишь?

Разлукаев кивнул, не отрываясь от кружки.