Обычные приключение «олимпийца» Михаила Енохина

— Значит, так... — и Женька бойко тараторит. — Чтобы правильно прокладывать курс по морю, мы должны научиться ходить по азимуту на берегу. Стрелка компаса всегда показывает на север.—Мошкины склоняются над чертежом. — Она должна совпадать вот с этой стрелой, — продолжает Женька, показывая. — А мы пойдем на северо-запад вот по этой стреле. А ты нас будешь ждать вот здесь, где эта звездочка.

— А сколько до тебя идти? — спрашивают Мошкины.

— Ну, тысяч пять метров. Считайте, десять тысяч шагов, — говорит Михаил. — А вообще-то неважно, будете идти, пока на меня не наткнетесь.

Борис сделал знак своим, и они снова по-быстрому перелезли через забор— назад, на улицу.

Михаил выбежал из сарая и исчез за калиткой. Минуты через три из сарая вышли Женька и Мошкины, чуть ли не уткнувшись носами в карту с компасом. Женька был в середине, он держал лист, а Мошкины как бы вели Женьку под руки.

Северо-западная стрелка вывела их со двора, они пересекли улочку. Они шли и считали шаги:

— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать...

— Интересно... — протянул Борис.—Сюда!

Мишкина команда, увлеченная делом, не заметила, как Борисова компания прошмыгнула буквально за спиной на пустырь, заросший пыльным бурьяном.

— А как мы пойдем? — спросил Хихикало.

— А по их компасу, — возбужденно ответил Борис. — И шаги считать будем!

Молчун кивнул.

Улицу от пустыря отделяла невысокая стенка, сложенная из камней. Головы Женьки и Мошкиных плыли над стенкой, а компания Бориса, пригнувшись, шагала рядом, почти бок о бок.

— Сто один, сто два, сто три... — громко считали Женька и Мошкины.

— Сто один, сто два, сто три, — шепотом считали Борис и Хихикало, а Молчун ритмично кивал, отсчитывая шаги про себя. Так они и шли, две «поисковые группы», разделенные то каменными оградами, то дощатыми заборами, то кустами газонов.

— Про словечко «Напавтал» ни слова не говорят, — сокрушался Хихикало. — Только считают.

— Не сбивай, — огрызался Борис. — Тысяча двести три, тысяча двести четыре...

А когда Женька неожиданно споткнулся о камень, Борис рассмеялся: «Вот дурень! Обойти не мог!»—не заметив, что переходит вброд лужу, настолько сам увлекся.

Женька и Мошкины часто сбивались с курса, кружили на месте, несколько раз им приходилось возвращаться и начинать сначала. Борис, Молчун и Хихикало, в душе проклиная тупость врагов, даже выдохлись, ведь им самим-то гораздо труднее: надо быть начеку, скрываться, всякий раз выбирать труднопроходимую дорогу, да еще не спускать глаз с этих «глупарей».

Вечерело, исчезли тени, море стало серым, на проходившем вдалеке пароходе зажглись бортовые огни.

— Три тысячи триста одиннадцать, три тысячи триста двенадцать...— считал Борис, пробираясь сквозь заросли бузины приморского парка и стараясь не потерять из виду Мишкину команду. — Не отставайте, — прошипел он пыхтевшим сзади приятелям.

В парке вспыхнули редкие фонари. Теперь следить стало легче. Между фонарями были темные зоны, компания Бориса старалась держаться в темноте, пока Женька и Мошкины пересекают освещенные места, а затем молниеносным броском проносилась мимо очередного фонаря.

Светящиеся румбы компаса вели Мишкину команду вперед. И так как ни Женька, ни Мошкины не отрывали взгляда от листа с компасом, они—бац! — крепко стукнулись лбами о высокую стену, преградившую путь. Тупик!..

— Ну, вот! — жалобно вскрикнул Женька. — Не пойду дальше!

— Да ладно! Да брось! — начали уговаривать его Мошкины, заботливо потирая друг другу лбы. Они оглянулись. Одинокая лампочка над дверью какого-то закрытого ларька выхватила из тьмы груду пустых ящиков. Мошкины бегом натаскали ящиков и сложили их пирамидой у стены.

Женька, не выпуская из рук лист с компасом, стал осторожно подниматься по ящикам, как по ступенькам. Мошкины поднимались за ним.

Борис, Молчун и Хихикало, уже успевшие перебраться через стенку в другом месте, там, где она была ниже, нетерпеливо поджидали «землепроходцев» с той стороны. И тут раздались какой-то сильный треск, грохот, крики! Цепляясь за выступы камней, Борис с приятелями поспешно взобрались на стену.

— Гы-гы-гы! — не выдержав, захохотал Хихикало. — Эй вы, чего развалились!

Неустойчивые ящики валялись на земле, а среди них барахтались Женька и Мошкины. Борис дал Хихикало подзатыльник, но было поздно. Женька и Мошкины с ужасом взглянули вверх, вскочили, Женька схватил картон, компас и — словно ветер свистнул! — ребята помчались по аллее.

— Куда вы? До Мишки всего восемьсот два шага осталось! — прокричал Борис. — Салаги... Нашел он кого учить...

— Ха, я и то сразу понял! — сказал Хихикало.

Женька и Мошкины не чуя ног бежали бы, наверное, до самой «отправной точки», до сарая, если 6 их не остановила возле дома обеспокоенная тетя Клава.

— Полуночник!—это Женьке.—А вы тоже хороши!—это Мошкиным. Они потупились.

— Гена! Юра! —разносился по улице голос их мамы.

— Я домой! — заторопились они.

— А Михаил где?—встряхнула тетя1 Клава Женьку.