Обычный рейс

— О том рассказ впереди. Я сам посмеяться люблю, подшутить или разыграть… А тут — разгромит она меня да еще и насмехается. Э-эх? Так и сжал бы ее ручищами вот этими, так бы и сжал! И вбила она однажды в свою голову, что должна произвести съемку Ныряющего острова. А островом таким в наших краях назывался не то остров, не то мель… словом, опасное место. Иные моряки там на берег сходили, а другие клялись, что нет там никакой земли. Я было пытался Таню, то есть Татьяну Михайловну, отговорить, да куда там! Предложила он мне в шахматы сыграть на ставку. Будь другая ставка, я бы отказался. А тут, если проиграю, то должен ее на остров Ныряющий сопровождать. Посмотрим, говорит, есть ли у этого Богатыря с прищуром что-нибудь, кроме прищура. Ну, я и проиграл. Не то, чтобы поддался, но… одну ее в такое путешествие не хотелось отпускать. Впрочем, может быть, она и по-настоящему у меня тогда выиграла бы. Словом, отправились мы на катере, груженном бревнами плавника, который сибирские реки в море выносят. Опять же ее затея — непременно хотела на Ныряющем геодезический знак поставить. Взяла она с собой хороших ребят и своих и моих. Распоряжалась на моей станции, как хозяйка. Везучая она была. Представьте, нашли ведь мы неизвестный по картам остров. Скалистый, угрюмый, совсем маленький. Если он в самом деле под воду уходит, то напороться на него килем никому не понравится. Нашли мы остров, высадились на него и принялись геодезический знак ставить, целую башню деревянную прямо маяк. Бревна ворочать — работа нелегкая. Даже на полярном ветру, который начинался, жарко становится. Однако дело к концу… А Таня моя собралась с треногой и геодезией своей на другой край острова — съемки производить. Я, конечно, напросился сопровождать ее в виде чернорабочего треногу и рейку таскать. На меня глядя, она говорила, что я вполне сам за геодезический знак сойду, если меня на острове оставить. Насмешки ее я покорно сносил и ею совсем не украдкой любовался. Хороша она была в своем ватнике, в мальчишеских штанах и сапогах, стройненькая такая, и с косой, которую ветер из-под шапки иногда вырывал. Чудная у нее была коса… Если распустить ее и лицо в волосах спрятать — задохнуться от счастья можно…

Надоели мне рейки, треноги, подошел я и сел около ее ног. Она шапку с меня сбросила и волосы взъерошила. Не передать вам, что я почувствовал. В Арктике, в пустыне, среди скал одни мы с ней. Никого вокруг!

Кровь мне в голову ударила. Вскочил, смотрю ей в глаза. А они смеются, зовут, ласкают… Или показалось мне все это. Ну сгреб я ее тогда, сгреб Таню мою в охапку, к губам ее неистово прижался. Голова кругом идет, плыву, несусь, лечу…

А тело у нее, как стальная пружинка — твердое. Гибкое. Вывернулась она из моих ручищ да как закатит мне пощечину, у меня аж круги перед глазами… Уже не лечу, а упал с высот неясных. Словом, оторопел я, а она… ну, братцы, никому этого не желаю, это похуже шахматного проигрыша! Применила она особый прием джиу-джитсу — против мужчин специально прием такой есть — применила она этот страшный прием… и согнулся я пополам, чуть зайцем не заголосил и на камни повалился. Темно в глазах. Еле в себя пришел. Вижу, она уже далеко, рейку и треногу на плечо взвалила и идет, не оглядывается…

Поплелся я к геодезическому знаку, сам от стыда сгораю. Подошел к ребятам. Слышу, она распоряжение отдает, на меня не смотрит. Ушам своим не верю — всем отправиться на базу и вернуться за ней только через два дня. Съемку острова сама произведет.

Ребята пожимают плечами. А я молчу. Что я могу сказать. Чувствую себя последним человеком. Меня она не замечает. Лучше бы мне деревянным знаком, бревном на острове торчать — все бы в теодолит свой на меня посмотрела.

А все-таки взглянула она на меня, взглянула, когда катер от берега отходил! И показалось мне, что улыбаются зеленые ее глаза. Все на свете я забыл, готов был в ледяную воду броситься — к ней плыть.

Все же сдержался. Ледяная ванна мне нипочем, а вот как о н а встретит?

Долго еще видел ее фигурку на одинокой скале, едва поднимающейся над водой. Смотрела Таня нам вслед, смотрела! А потом остров исчез в "снежном заряде".

Ветер все крепчал. Пошли штормовые валы, совсем как крепостные, отделенные глубокими рвами. Катерок наш то набок ложился, то в небо целился, то, очертя голову, в яму нырял. Кое-кому не по себе стало.

На полярную станцию мы вернулись еле живы. Никогда такого шторма на катере переносить не приходилось. Как мы уцелели — я не знаю. Я, признаться, даже радовался, что Тани с нами нет.

Но радовался я преждевременно.

Первое, что я сделал, ступив на землю, — побежал в радиорубку, постарался связаться с Таней по радио; походную рацию она все-таки при себе оставила.

Самым страшным был веселый Танин ответ:

— Нет больше загадки Ныряющего острова! Он понемногу уходит в воду. Осталась только скала и геодезический знак на ней и еще ваша Таня, которая поздравляет вас с географическим и гидрологическим открытием! Уровень воды в проливе зависит не от Луны, не от времени суток, а от силы и направления ветра.