Обычный рейс (Полярные новеллы)

— Вы уж меня простите, не поверю! — решительно сказал капитан «Седова». — Вы врач, сами поймете. Я ведь здесь за уполномоченного Главсевморпути, пока «Седов» на приколе… Несчастье на острове Угрюмом. Плохо с начальником острова. Врачи с Дикого консультировали. Серьезные у них опасения. Ведь человек-то какой! Кушаков!.. Иван Григорьевич. Это он обследовал Землю Полярную… На карты все нанес. Он и есть первый геолог и моряк Севера! Мечтает в нашей Арктике асфальтированные города и даже курорты построить!.. Человек редкой души. На военном флоте лейтенантом служил… — Борис Ефимович взглянул на контр-адмирала.

— Что же с ним случилось? — спросила Загорова.

— Белый медведь редко нападает на человека, а тут так вышло. Рукопашная… задел он Ивана Григорьевича по уху. Не знаю, как уж Кушаков пристрелил его. И с тех пор пошло дело на «худо». Погибает человек. Врачи Дикого говорят, что консультация с крупным ларингологом нужна. В Москве ночь… встреча… завтра выходной…

— Так ведь я ларинголог. Хотя… когда отец здесь… — Елена Александровна смутилась. — Но мы не можем отпустить сейчас отца с вами на ваш радиоцентр.

— Вот как сделаем, — решительно вмешался контр-адмирал. — Я сейчас дам приказ своим радистам связаться с островом Угрюмым и дать связь через квартиру Загоровых. Профессор, конечно, не откажется помочь.

Капитан «Седова» обрадовался.

— Вот спасибо, — говорил он, снимая шинель.

— Проходите, проходите, — приглашала хозяйка. — Вот хорошо, что вы с нами Новый год встретите!

Контр-адмирал направился к телефону. Шум в столовой сразу прекратился. Что-то случилось!

Профессор Александр Аркадьевич, узнав, в чем дело, уселся в мягкое кресло у телефона и тихо расспрашивал капитана «Седова».

— Три недели назад случилось?

Борис Ефимович кивнул.

Чувствовал он себя среди гостей неловко.

— Да, да… Я Фролов, — говорил в трубку контр-адмирал. Связывайтесь поскорее. Жду, жду… Сколько же мне ждать?

Гости полукругом молча стояли около сидящих у телефона.

Елена Александровна подошла к отцу и присела на ручку кресла, обняв Александра Аркадьевича за плечи.

— Да, да!.. Профессор Полянов тут, у микрофона! — кричал в трубку контр-адмирал. — Неужели нельзя лучше настроиться? Что? Слышимость плохая? У вас всегда слышимость плохая, когда говорить нужно! В прошлый раз Владивосток еле было слышно. Подумаешь, на другом конце земли… На то вы и радисты… Что? Остров Угрюмый? Так. Передаю трубку профессору Полянову. Рассказывайте, что там у вас приключилось.

Контр-адмирал передал трубку Александру Аркадьевичу.

— Что? Как? Ничего не слышу, — раздраженно сказал профессор, привстав с кресла. — Как же я буду их консультировать, когда не разберу ни слова!..

— Папа, ты просто не привык. Позволь мне взять трубку. Я буду передавать твои вопросы и ответы.

— Неужели ты услышишь? Я, как ларинголог, специально обследую твой чуткий слуховой аппарат.

Загорова взяла трубку.

— Остров Угрюмый? Будете отвечать мне на вопросы профессора, звонко, не повышая голоса, сказала Елена Александровна.

— Потерял ли сознание больной после удара в область уха?

Загорова повторила вопрос профессора и тотчас ответила:

— Его нашли через час без чувств подле убитого медведя. Выстрелил во время удара. Зверь напал неожиданно, когда Кушаков вышел в склад, чтобы достать винтовочные патроны и пойти на нерпу. Собак было нечем кормить.

— Это к диагнозу не относится, — ворчливо сказал Александр Аркадьевич. — Шла ли кровь, велика ли рана, какова температура?

Загорова передала, что ушная раковина ободрана, рваная рана идет до затылка, с черепа сорвана кожа. Температура сейчас тридцать девять.

— Пульс? Какое было лечение? Есть ли там врач?

— Врача нет. С Дикого предложили делать сульфидиновые повязки… три недели не позволяли вставать.

— Это хорошо, — сказал профессор.

— Была ли тошнота и рвота? — спросила Загорова.

— Кажется, я это не успел еще спросить, — недовольным тоном сказал профессор. — Впрочем… это как раз и важно знать.

— Вначале не было, — передавала ответ Загорова. — Но в последние три дня появилась. Рвота усиливается, если повернуть голову. Раньше из уха шла кровь… теперь гной.

Профессор покачал головой.

— Попроси показать больному обыкновенную чашку и спросить его, что это такое, — предложил он.

Гости недоуменно зашептались.

Загорова передала распоряжение профессора.

— Чашки у них нет, есть только кружка, — сказала она.

В полной тишине люди мысленно представляли себе, как к лежащему на шкурах больному подносят кружку.

— Они показали кружку. Он говорит: "Это для того, чтобы пить".

— Так, — сказал профессор, снимая очки и протирая их платком; у него оказались голубые, почти синие глаза. — А часы у них есть? Пусть покажут.

— Он ответил: "Это для того, чтобы… время".

— А сахарница? Есть у них сахарница? — говорил профессор, надевая очки и оглядывая приготовленный для встречи Нового года стол.

— Сахарницы нет.

— Ну, а бутылка водки найдется? Пусть покажут больному.

— Вот это непременно узнает, — сказал низким шепотом летчик Загоров.

— Спирт есть. Показали бутылку спирта. Больной ответил: "Это для горького… и жжет".