Обыкновенная биография

Ни малейшего стона, ни единого оха не услышал я в смертный час от своего друга.

— Ваня, ты только покрепись, всё будет хорошо…

Я замолкаю. Наклоняюсь. Почти прозрачным взглядом смотрит Иван в небо. Его губы шевелятся. И еле слышно:

— Будь здоров. Дай руку.

Беру его руку и тут же ложусь рядом. Опять с бреющего строчат мессера. Один заходит, второй, и через минуту последний совсем низко.

— Куда к чёрту провалились зенитчики?!

Несколько наших пулемётчиков опомнились и стреляют.

Поднимаюсь. Белоус мёртв.

Подбегают санитары.

— Займитесь сначала ранеными. Я вам сейчас своих в помощь пришлю.

Отряхиваю шапку. Иду к своим.

Эх, Ваня, Ваня!

Навстречу бежит старшина.

— Товарищ старший лейтенант, раненых нет Убит водитель бронемашины.

— Знаю. Давай сюда быстро всех. Здесь запас индпакетов. Тащите.

Раненые стонут и зовут на помощь.

Подбегает связной бронероты:

— Товарищ старший лейтенант, Лейбович убит.

— Когда?

— Да вот только. Последний пролетел, — и он жестом напоминает маршрут последнего «мессера».

Не верю. Бегу. В воронке, уткнувшись лицом в песок, лежит Зайдаль Лейбович. Между лопатками кровавое пятнышко. Осторожно переворачиваю его на спину.

Да. Но это не Зайдаль. Это его труп. И между ними нет ничего общего.

Как странно устроен мир.

Солнце прячется за горизонт. С того момента, как остановилась колонна, прошло не более 15 минут. А погибло около 20 человек.

Вот после этого и разберись в том, что такое время.

Время. За час до форсирования Одера я получил письмо от Светланы. Оно шло 18 суток. Маленькая фотография с надписью: «От той, которую ты создал в своём воображения». В письме Светлана писала, что мы не виделись 5 1/2 лет, а ведь это 66 месяцев. В письме она очень много хвалила меня и приписывала себе много отрицательных качеств. О которых я и понятия не имел. Она писала о том, что неумолимое время идёт и делает своё дело.

По очень ласковому и непривычно нежному тону письма я понял, что оно последнее, и переписка, продолжавшаяся почти 8 лет, а ведь это 96 месяцев, обрывается.

Вот после этого и попробуй разобраться в том, что же такое время.

Форсировали Шпрее. Наши танки идут на Котбус. Получили карты до Эльбы. Кажется, мы первые должны будем встретиться с союзниками. А жаль, что не на Берлин. Все хотят туда.

Сержант Медведев ходит за мной как тень бубнит:

— Товарищ гвардии старший лейтенант, а товарищ гвардии старший лейтенант, что ж это такое? Обещали на Берлин, а посылают чёрти куда. Берлин-то справа остаётся. Это несправедливо!

Он уговаривает меня так, будто я, по меньшей мере, командую фронтом. Доходим до Лукенвальде, и командование, видимо, вняло мольбам сержанта Медведева, и мы получаем приказ повернуть на север. А там, на севере, в 30–35 км, Берлин.

На передовом радийном броневике едет Медведев и без всяких кодов запускает в эфир:

— Товарищ старший лейтенант! В мою броняшку фаустом стукнуло, но не разорвался, честное слово. Я этому дейчу все мозги наружу выпустил. Приём!

— Сообщи координаты!

— Какие там координаты! К Штансдорфу подъезжаем!

— Товарищ старший лейтенант, заготавливайте мне наградной на «Славу 1 степени». Мне без полного кавалера в Свердловск являться неприятно. Приём!

— Ты что, пьяный? Мальчишка! Я тебе заготовлю такой наградной, что твоей маме в Свердловске страшно станет! Понятно? Приём!

— Товарищ старший лейтенант, не сердитесь! Я Науму такой аккордеон достал. Загляденье! «Италия» написано. Это здесь у одной немецкой графини. Товарищ старший лейтенант, у неё два, честное слово! Я ей сказал: — Бог велел делиться, — и взял, какой получше. Приём!

— Медведев! Кончай болтовню и смотри в оба! Меня посылают к вам. Выезжаю!

Разведку я догоняю у канала Тельтов, и тут разворачивается бой небывалой жестокости. Немцы не собираются нам сдаваться. Им хочется прорваться к союзникам, а мы их крепко заперли, замкнув в кольцо Берлин со всеми окрестностями.

К каналу Тельтов со своей бригадой прибывает Саша Идельчик. Он стоит на земляной насыпи, сделанной возле каменного дома, и смотрит на ту сторону. Канал шириной в 40 метров, и километровое поле бывшего парка отделяют его от города, до которого ему вот уже четыре года хочется добраться и заплатить по счёту, залежавшемуся камню у него не сердце.

Василий Курнешов едет офицером связи в танковую бригаду. Встречает там Сашу.

— Идельчик! Приветствую! Вы выглядите сегодня как майская роза.

— Завтра 1 мая, и вот он Берлин, посмотри — это что-нибудь да значит, Василий!

— Саша, быстренько пару свежих анекдотов.

— Сегодня только один. Союзный самолёт отбомбился и получил повреждение. В самолёте русский, француз, англичанин и американец. Требуется облегчить машину, понимается русский и с возгласом «За Родину, за наш народ!» прыгает вниз. Но этого недостаточно. Поднимется француз: «Свобода, равенство, братство!» — и тоже выбрасывается из самолёта. Остались англичанин и американец. Сидят и ждут, в ком заговорят благородные чувства. Наконец поднимается американец: «За Соединённые Штаты Америки, их силу и могущество!». Открывает дверцу и выбрасывает англичанина. Вот тебе и анекдот.

— Спасибо, Саша. Ну, я помчался.