Обыкновенная мёмба

- Так я же не знаю... что говорить.

- Но ведь ты же командир! Ты и должен придумать.

- Кто командир? -удивился Виктор.

- Ты.

- Почему я?

- Потому что, когда мы сюда летели, ты был командиром, значит, когда мы летим отсюда, ты тоже должен быть командиром. - И, перехватив недоуменный взгляд Виктора, пояснила: - Но у тебя же опыт. Ты же знаешь, как это делается. Вот я, например, совершенно не представляю, как это - командовать...

- Ладно. Спрошу, - кивнул Виктор и обратился к роботу: - Скажите, а как вы определили, что нам лететь еще пять часов?

- Так составлена программа.

- А если случится что-либо непредвиденное?

- Непредвиденное тоже запрограммировано. В программе нет только катастрофы. Но для катастроф программ и не требуется.

В роботе, видно, что-то прогрелось и поэтому стало на свои места, он говорил совершенно правильно и убийственно точно.

- А кто же нам сообщит эту программу? - допытывался Виктор, постепенно понимая, что серебряные люди, кажется, дали им неплохого спутника.

- Она вложена в приборы и в автопилот. Кое-что знаю я. - Робот подумал и сообщил: - Я советую передвинуться поближе к пульту. По расчету времени, хвостовая часть корабля должна уже проаннигилировать.

Валя тревожно взглянула на Виктора:

- Что он говорит?

- Он говорит, что часть нашего корабля в полете сократится, проаннигилирует, и поэтому нужно приблизиться к пульту: наверное, помещение уменьшится.

- Этак мы окажемся прямо в космосе, - опасливо протянула Валя и первая пересела в кресло за пультом.

- Ну и что? - усмехнулся Андрей. - Летели же мы в сплошной невесомости? И тут справимся.

Уверенность всегда хороша, и потому неприятное предупреждение робота несколько померкло.

- Словом, получается так, что нам, всем троим, и делать нечего? Да? Все запрограммировано, все продумано?

- Не знаю, как получается, - словом, программа правильно составлена, сухо ответил робот.

- Ну вот. - Виктор обратился к Вале: - Сама видишь - командиру делать нечего, и я перейду на положение рядового путешественника. Кстати, а есть ли на корабле какие-нибудь обзорные люки? Скучно же лететь вот так... почти вслепую.

- Люки задраены. Экран дает полную информацию. Следите. - Робот сказал это явно недовольно. Ему, кажется, начинали надоедать эти несмышленые пассажиры, для которых созданы все условия безопасного путешествия, а им и того мало.

И как раз в это время экран стал стремительно светлеть, как бы наливаться опасным ослепительным светом, а по кораблю пронесся первый приступ еще мелкой, словно примеривающейся дрожи. Похоже, корабль наткнулся на какое-то препятствие и старательно преодолевал его.

Валя тревожно посмотрела на Виктора. Тот взглянул на робота. А робот, как и положено хорошо запрограммированной машине, молча ждал приказаний. Мыслить он мог. А вот чувствовать - ему не дано...

Между тем с кораблем творилось нечто непонятное. Впрочем, как и с его пассажирами: их непреодолимо тянуло к пульту и тела стали наливаться тяжестью. Виктор подозрительно спросил у робота:

- Появились космические перегрузки. Гравитационные перегрузки. Почему? Что делать, чтобы их избежать?

- Космических перегрузок быть не может. Корабль гравитационно отцентрован. Не может быть и состояния невесомости. Все продумано.

Но у ребят стали отвисать челюсти и вытягиваться лица. Говорить становилось все трудней. Впрочем, как и дышать. А роботу - хоть бы что! Он стоял непоколебимой грудой умного металла, спокойно опустив свои руки-клещи, руки-манипуляторы. Хоть бы глаза у него были, чтобы можно было заглянуть в них... Но робот был хорошо продуман и скомпонован: ничего лишнего.

А корабль стал гудеть и дрожать все сильней, и свет на экране все усиливался. Несмотря на перегрузки, Андрей понял, что происходит нечто не совсем понятное, и побледнел, точнее, посерел. Валя умоляюще смотрела на Виктора, и он, перехватив этот взгляд, понял, что нужно что-то придумывать. Но придумать ничего не мог. Ведь он, в сущности, очень мало знал корабль, слабо разбирался в том, что с ними происходит. Ясно было только одно: корабль теряет скорость, он словно увязает в чем-то непонятном.

Виктор с надеждой посмотрел на ослепительный экран, мгновенно прикинул все, что он знал о программе полета и технических данных корабля, и кое-что понял: корабль наткнулся на мощный световой поток. Причем не просто поток, а встречный поток.

До сих пор световые потоки были боковые, попутные, скользящие, всякие-всякие. А этот шел прямо в лоб корабля. И корабль, двигающийся со скоростью, близкой скорости света, очутился как бы перед барьером: он не мог переступить, пробить этот лучащийся поток. Хуже того. Раз свет летел точно в лоб, значит, чтобы удержаться и не развалиться, корабль должен был сбавить скорость по крайней мере вдвое.