Обыкновенная семейная сцена

Иванова была несчастна в браке, в доме у нее было не все благополучно, – это то, что Антонина Анатольевна знала наверняка. В остальном, Игнатова была столь деликатна, что во все время их знакомства и дружбы, касалась только отвлеченных тем в разговоре, дабы избеганием откровений также и со своей стороны освободить от обязанности обратной доверенности Маргариту Олеговну. За что, ей, кажется, в душе были признательны особенно.

Антонина Анатольевна и дом, в котором проживала Маргарита Олеговна, никогда не видела, а знала только приблизительно, где ее подруга живет. Иванова никому, и ни под каким предлогом не разрешала себя провожать, даже, когда до позднего часа задерживалась у Игнатовых на ужине. На все уговоры, она отвечала, что, во-первых, она бесстрашная женщина, и во-вторых, что женщина она в возрасте, а значит и вне всякой опасности. Между тем, Маргарита Олеговна хоть и была старше Игнатовой, и даже значительно, но выглядела своих лет моложе. Выглядела она хорошо и одевалась со вкусом, и вообще все в ней выказывало бывшую модницу и красавицу. И только впавшие, с выражением закореневшей грусти глаза ее возвещали о незавидной участи их обладательницы.

Оказалось, что живет Маргарита Олеговна недалеко от городской котельной по «Железнодорожной» улице, тоже в своем доме, как и Игнатовы. Был уже глубокий вечер, почти ночь, когда Антонина Анатольевна вошла в высокую, металлическую, туго и со скрипом открывающуюся калитку, по приглашению впереди шедшей Ивановой; свет не горел, и потому рассмотреть хорошенько двор своей подруги ей возможность не представилась. Впереди рисовались силуэты дома и рядом флигеля. Шли по дорожке, выложенной из природного камня.

–Пройдем сначала в дом, – предложила Маргарита Олеговна, – я тебе своего суженного представлю… Вот, пожалуйста, – отворив дверь в прихожую и щелкнув там выключатель, провожала она вперед свою гостью. Внутри свет тоже до их прихода не горел.

–Вы как будто уже почиваете, Владимир Федорович?

Из дальней комнаты раздался глухой удушливый кашель.

–Потрудитесь привести себя в порядок, я хочу вас познакомить со своей подругой! – продолжала Маргарита Олеговна невозмутимо.

–Ну как, готовы? – спрашивала она через минуту, раздвигая занавески на двери, за которыми предполагалось местонахождение Владимира Федоровича, только-только справившегося с приступом кашля; прошла туда и включила там свет. – Прекрасно, лучше все равно не будет, – дала оценку Маргарита Олеговна увиденному. – Антонина Анатольевна, прошу вас, знакомиться, – пригласила она подругу следовать за ней.

Антонина Анатольевна казалась смущенной.

–Прошу вас, – повторно предложила Маргарита Олеговна, наблюдая в своей гостье нерешительность. – Со своей стороны Владимир Федорович уже наперед чрезвычайно рад.

Антонина Анатольевна повиновалась.

Комната, в которую вошла Игнатова, оказалась большой комнатой, достаточно меблированной (в отличие от предыдущей комнаты, полупустой, из которой она проследовала), но с тяжелым и неприятным воздухом, какой бывает в помещениях, покоящих в себе лежачих больных. В комнате в этой, как и вообще в доме, сколько до сей поры было открыто для глаз Антонины Анатольевны, стоял порядок безупречный, строгий и без лишних принадлежностей. Узнавалась рука Маргариты Олеговны, у которой и в кабинете ее, школьном, директорском, все также было щепетильно аккуратно и сдержанно. С тем большим контрастом на фоне общей чистоты выдавался угол, в котором размещался хозяин дома и собственно сам Владимир Федорович. Самое неприятное впечатление с первого же взгляда произвел на Антонину Анатольевну Маргариты Олеговны муж. Даже чувство брезгливости непроизвольно зародилось в ней, которого она мгновенно устыдилась и поспешила отвести глаза, ужасно испугавшись, как бы это чувство уже не было ею выказано.