Обыкновенные инопланетяне

Профессор не шевелился, и ему показалось даже, что тот умер прямо на стуле. Но старик снова открыл глаза.

— Все будет, — улыбнулся Ян Хэк. — Великий воин вернется. Выйдешь однажды, увидишь господарскую тварь на улице — и случится. Вернешься, вилы возьмешь — и убьешь господарскую тварь, чтоб на людей не выпускали. Скажут против господари — и господарей убьешь. Так будет. Убийцы Аспанбека — аватары законов мироздания самого, без них никак. Ты увидишь.

Профессор поднялся неожиданно легко.

— Вот и сказал, — облегченно повел пальцами старый боевик. — Больше ничто в мире не держит.

И шагнул к выходу. Прямо как был, в сандалиях на босу ногу.

— Точка перехода закрыта, — напомнил он.

— Что мне переход? Что мне Арктур? Воин справедливости — он везде. Ты поймешь.

В дверях старик остановился в сомнении.

— Отвечу на вопрос. На самый главный, незаданный. Смысл жизни, верно? Госпожа Тан сказала — убьют ее, чтоб деток воспитал. Вот для того и живешь. Дети — они вне войны. Запомни. Я, Ян Хэк, профсоюзный убийца, я, Руфес, бандит из плавней, И Хэй Син, профессор психопатологии этносов, так сказал!

Гордые слова еще звучали, а старика уже не было. Ушел. Потом он задавался вопросом, почему отпустил его. Больного, раздетого, в ночь и снег. Так и не нашел ответа. Да, бродил утром, искал следы. Не нашел, естественно, какие следы на укатанной улице. И на точке перехода лежал нетронутый снег, туда тоже сбегал… Потом нарвался на кавказскую овчарку. Или среднеазиатскую, кто б различал этих тварей господарских. Зверюга загнала на забор какую-то девчонку и кровожадно рычала внизу. Зрелище, довольно частое для их коттеджного поселка. Раньше он обходил собак дальней дорогой или вообще возвращался домой, но в этот раз накатило бешенство.

— Ладно, — пообещал он непонятно кому. — Ладно…

Вернулся домой, взял вилы. Он прикупил их летом, хорошие такие вилы, и зачем-то наточил их еще тогда. Как знал, что пригодятся.

Если честно, он знал. Потому и купил.

Овчарка косила на него кровавым глазом и глухо рычала.

— Не дождешься! — крикнул он в небо. — Слышишь?! Здесь не Арктур! Я мирно жить хочу!

Зацепил зверюгу вилами за ошейник и затолкал в ближайшую открытую калитку. Как ни странно, лохматая дрянь подчинилась. В калитке он медленно отвел вилы для удара.

— Поняла? — хрипло сказал он собаке.

Вышел хозяин. Выругался, загнал овчарку в вольер.

— Дура, который раз сетку рвет! — пожаловался господарь, вернувшись. — Она там никого?..

— Если б она тронула детей… — выдавил он. — Если б только тронула…

Господарь сделал вид, что ничего не услышал, сказал спасибо за помощь и захлопнул калитку.

Тогда он выпил первый раз в жизни. Испытал жар, приливший к лицу, потерю координации, а облегчения не испытал. И решил, что если не пил, нечего на старости лет начинать. Легче не становится, и вилы, если что, не удержит. Или не удержится от удара. И тогда Земля свернет на путь Арктура, страшный путь. Главное — удержаться от удара.

Вместо эпилога

Пришла ранняя холодная весна, пришла работа. Жизнь потихоньку продолжалась. На первую зарплату он по учительской еще привычке купил газету. Полистал на ходу — и остановился. Со страницы на него смотрела Худышка Уй. Нет, не смотрела, просто лежала в простреленном салоне своего внедорожника, повернув к камере спокойное лицо. Бандитские разборки, застрелен главный бухгалтер объединения спиртовых заводов, обычное в их городе дело. Директора и главбуха алкогольной корпорации стреляли раз в полгода, такое уж это было место — денежное, но расстрельное.

А дома его ждал бандит. Шофер Худышки Уй, Хохол. Нет, он не вспомнил его, тот сам назвался. Качок держал в руках маленький сверток.

— Где бродишь? — буркнул бандит. — Вот, держи. Она сказала передать, если что. А мне делать больше нечего, как передавать… Да, и еще пароль.

Бандит напрягся и произнес непривычные звуки. "Дети вне войны", с трудом понял он.