Обыкновенные инопланетяне

Обычный местный маскулин

Может, Мэй Мао считала, что он спит и не слышит, как она уходит. Наверняка так и считала, потому что двигалась тихо, дверью не хлопала. Дура, хоть и умная. Какой сон, когда такая женщина в соседней комнате? И надо бы спать, а не получалось. Все казалось: сейчас она войдет, приляжет рядом… Ну и что, что сказала не трогать? У женщин в привычке отказом обозначать согласие. Его ладонь к своей груди прижимала? Значит, согласна.

Но Мэй ушла. Неприятно кольнуло сердце: как же так? Полночи пролежал, ждал возвращения. И дождался. Скрипнуло крыльцо, осветился на мгновение прямоугольник дверного проема.

Тогда он встал, нагнал на себя неприветливости и включил свет. Ночь на дворе, а она шляется…

Она походила на волшебное видение. Тонкая талия, полные щечки, нежное личико, круглые от удивления глаза… Девочка в детском джинсовом комбинезончике стояла у дверей и с любопытством таращилась на него. Темные волосы заброшены на грудь, и сквозь них поблескивают мелкие яркие финтифлюшки. Куколка-балетница, воображуля-сплетница — сразу подумалось ему.

— Госпожа Тан, — очаровательным голоском сообщила девочка.

Нет, не девочка, вон какие бедра полные. Нюйка.

— Саша-маскулин, — ляпнул он, от неожиданности не придумав ничего лучше.

Все же не каждую ночь к нему приходили волшебные нюйки, понятно, что растерялся.

— А Кошка Мэй…

Он машинально повел пальцами, изображая вопрос. Нюйка зажала рот ладошкой и прыснула. Он поморщился: да, понятно, что и жесты у него с акцентом, но смеяться зачем?

— Мэй Мао ушла, — сообщила нюйка с непонятным весельем. — Надо ей. Мы подруги, Кошка и я.

— Чай? — вспомнил он с трудом.

— Чай, — как ни в чем не бывало согласилась нюйка.

Как в странном сне, они сидели на полу в кухне и пили чай. В три часа ночи. Нюйка прихлебывала осторожно, склоняла голову набок, прислушивалась к собственным ощущениям. Аккуратно пробовала конфеты. Понемногу от каждой, как будто сравнивала вкус.

— Ты откуда такая взялась? Ночью, к незнакомому мужчине, одна…

В голове творилось непонятно что, и вопрос получился грубоватым. Хорошо, догадался сгладить его плавным качанием пальцев.

Нюйка беззаботно вскинула руки, тонкие пальчики затрепетали веером:

— Из дома, тут близко-близко! Никто не видел, только Кошка Мэй, только ты. Совсем безопасно. А ты — не боишься?

Он пожал плечами. Ему-то чего бояться? Его никто не изнасилует, не подумает даже о таком.

— Пустил совсем чужую, с оружием, — пояснила нюйка. — Или Худышка Уй следит-охраняет?

— Ушла она, — ответил он и уставился в стену.

Нюйка недоверчиво улыбнулась. Встала одним текучим движением — он знал, какая для этого требуется гибкость да расслабленность, уже и сам так умел — крутнула в пальчиках безделушку на груди и не спеша отправилась в другую комнату. Он невольно уставился на ее пальцы — и на грудь. Задорная такая грудь… нюйка, одним словом. Девочка, но… зрелая девочка, кругленькая. Какое точное слово придумали китайцы.

В двери она остановилась, вытянула ножку и носком аккуратно приподняла старую рабочую куртку. Он вспомнил, что под ней бросил вещички Уй. Она же переоделась прямо в магазине, а он, как дурак, узелок со старой одеждой домой нес — и принес, недоумок…

— Уй Лицзинь — не очень разумная дзуда! — отметила нюйка и вернулась обратно.

Он недоуменно вскинул пальцы, услышав новое слово. За последние дни он их столько уже запомнил, с десяток тысяч, наверно, и все равно не путал незнакомые слова с уже слышанными. Странно стала работать его память, очень странно. Наверно, шизофрения.

— Дзуда, — мило улыбнулась нюйка. — Хозяйка места, да-нет? Уй не сказала? Вот слушай, учу: малышка, потом девойка, еще сладкая нюйка, а потом дзуда. Понял, не забудешь? Да, и еще кхатынн. Но это старая, мужчинам ни к чему!

— Бабушка Нико — кхатынн? — уточнил он.

— Бабушка Нико — очень опасная бабушка, почти как смерть опасная!

Нюйка тревожно оглянулась на дверь, словно боялась, что из сумрака выступит за ее спиной грозная бабуся, потом снова с любопытством уставилась на него.

— Совсем-совсем не боишься? Или защита? Дал сигнал, да-нет? Вот-вот придут?

— "Крыша"? — понял он. — Ну ты даешь. Я простой каменщик. Кому я нужен? Кому мы все нужны, если на то пошло?

Глаза у нюйки сделались большие-большие. И рот открылся. Прелесть какая девочка. На мгновение она ушла в себя, словно что-то обдумала — и снова изумленно уставилась на него.

— Вы странные белхалаш. У господарей армия. Еще полицаи. Еще живощиты и… чтоб капало на карточку?

— Дюньга? — припомнил он забавное словечко китайцев.

— Дюньга, да! А у белхалаш ничего. А как вы живете-работаете? Если господарь не даст дюньгу, то что?

— То ничего, — угрюмо сказал он. — Дальше живем.

— Дальше хуже, — уверенно улыбнулась нюйка. — Я в Высокой школе училась, знаю.

Он пожал плечами. Подумал и для доходчивости недоверчиво качнул пальцами. Наверно, недоверчиво. Но нюйка поняла.

— У вас господари делятся? — с уважением сказала она. — Странно-странно живете!