Обыкновенные монстры

Именно его несколько недель назад искал Уолтер. Ни ему самому, ни Маргарет оно бы не пригодилось. Ни тот ни другая не смогли бы им воспользоваться. Кейрасс реагировал только на прикосновение повелителя пыли. Но если Маргарет права – а она была почти уверена, что это так и есть, – то из-за полученной от Марбера раны, из-за следов пыли внутри ее тела владеть этим орудием теперь могла бы и мисс Куик. Она сможет управлять им.

Лицо женщины помоложе, по которому пробегали пятна света и тени, было бледным и вытянутым, плечи вздрагивали в такт покачиванию вагона. Мисс Куик продолжала спать.

«Остается только надеяться, что у нее хватит сил», – подумала Маргарет.

Но Элис не спала.

Она знала, что миссис Харрогейт наблюдает за ней. Знала, и ей было все равно.

У нее болели ребра, болела голова, она устала и злилась, что оставила мальчиков одних в этом странном поместье. Встреча с доктором Бергастом нисколько ее не успокоила. Она чувствовала, что с этим человеком что-то не так, что изнутри его разъедают какой-то затаенный голод и ярость, которые он пытался скрыть. Она не знала источника этой ярости, не предполагала, что та означает. Если он действительно опекун Марлоу, то странно, что он ни разу не упомянул ребенка ласковым словом. Она вспомнила о мальчике, каким он был в цирке с Бринт, как он надеялся на что-то и как боялся неизвестности, вспомнила о том, как она сама солгала ему, пообещав скорое воссоединение с семьей, и возненавидела себя за это.

Но все это может подождать, напомнила она себе. Она не открывала глаза и не поднимала голову отчасти потому, что пока что не хотела разговаривать с миссис Харрогейт. И дело было не только в усталости. Ей нужно было подумать.

Сначала нужно отомстить за Коултона. Он был хорошим человеком, добрым и благородным, несмотря на наружность. Он не заслуживал смерти. И Харрогейт была права: если она действительно опасается за безопасность Марлоу и Чарли, ей придется убить Джейкоба Марбера, раз и навсегда.

Что ж, пусть будет так. Как будто она не убивала раньше.

Элис было одиннадцать лет, когда Адра Норн в Бент-Ни-Холлоу разделась и голой вошла в костер. Все женщины замерли в изумлении, оборвали песню, а потом закричали. Некоторые побежали за ведрами с водой, другие размахивали руками и плакали; но через несколько минут Адра вышла из пламени нисколько не поврежденная. От ее всклокоченных волос шел пар, глаза ярко сверкали. Она стояла у костра, обнаженная, вздымая тяжелые груди, и простерла руки в триумфе.

Живая. Неповрежденная. Святая.

После этого в матери Элис что-то изменилось. Может, изменилось и во всех женщинах. Но Рейчел Куик стала буквально одержимой; по ночам Элис видела, как мать всматривается в пламя свечи, держит руку над огнем или устремляет взор туда, где спала Адра. В глазах ее отражалась смесь страха, благоговения и ярости.

– Для отмеченных печатью Бога, для отмеченных печатью Бога, – не переставая бормотала она себе под нос.

Ее прежний гнев вернулся, более сильный и яростный; она рубила дрова часами напролет, обливаясь потом, пропитывавшим тяжелые юбки; она яростно, до дыр терла платья о стиральную доску. Когда она проходила мимо других женщин, те поправляли чепчики на головах и отводили глаза.

Примерно через полгода, в полнолуние, Элис проснулась оттого, что до нее грубо дотронулись рукой. Это была ее мать, полностью одетая. В лунном свете она приложила палец к губам и вывела дочь из общей спальной хижины, в передней части которой на большой кровати лежала Адра. Мать отвела Элис на цветочный луг и велела ждать, а потом снова скрылась в темноте. Трава под луной блестела серебром. Элис дрожала от холода. Прошло минут пятнадцать, а потом замелькал оранжевый свет. Это была мать с факелом в руках.

– Мама?

Мать не ответила. Передав Элис факел, она повела ее обратно к спальному дому. Под окнами лежали кучи принесенной из сарая соломы. С холодной жестокостью мать крепко схватила Элис за запястье и заставила ее коснуться огнем каждой охапки соломы, обходя домик по периметру. Языки пламени заплясали с тихим треском.

Выполняя приказ, Элис беззвучно плакала и качала головой, украдкой в замешательстве поглядывая на мать. Дверь дома оказалась запертой снаружи на засов.

Жар стал нестерпимым. Они шагнули назад, затем отступили дальше, и мать забрала у нее факел. Пламя быстро распространялось, вздымалось над крышей, склоняясь под порывами ветра, как длинная трава в степи. Окна лопались от жара одно за другим. Элис попятилась, закрывая лицо. Изнутри доносились крики мечущихся в агонии женщин.

– Мама! – закричала она, бросаясь вперед.

– Стой на месте! – крикнула мать.

Элис замерла. Глаза Рейчел яростно блестели в свете пламени.

– Стой и смотри, дочь! Ибо они восстанут и выйдут на ногах своих!