ОБЖ, или Ошибки юности

Они, не сговариваясь, остановились на углу.

Обычно Коля провожал Юлю до дома, потом они еще долго стояли во дворе, болтая обо всем, что взбредет в голову. Но сегодня их привычный маршрут, по всей видимости, заканчивался здесь. В кино они, похоже, не идут, а уж если спорить, то на нейтральной территории.

– Да ладно, Юль, – сказал Коля, выбрасывая недокуренную сигарету. – Обычная компания, стандартный набор развлечений. Пошли!

– Набор развлечений! – язвительно повторила Юля. – Узнаю знакомые речи Шустова. Тоже мне, нашел друзей-приятелей.

– А чем они для тебя плохи? – обиженно поинтересовался Коля.

– Тем, что сделали из тебя мальчика на побегушках.

– Что-что?

– Что слышал. – Юля передразнила Борьку: – «Колян, слетай за пивом!.. Колян, подежурь за нас!..» А ты и рад… Я бы на твоем месте…

– И что тебе на своем месте не сидится? – Ежов поднял глаза, в которых обида сменилась иронией. – Что ты меня вечно «строишь»?! Я тебе Буратино, что ли?

– Коля! Что с тобой творится в последнее время?! – растерялась Юля.

– Со мной? – Колька демонстративно рассмеялся. – Нет, это что с тобой творится? Мы с тобой вместе больше года, так?

– Так, – подтвердила Юля, не понимая, к чему он клонит.

– И еще ни разу не целовались!

– Как не целовались? – Юля захлопала ресницами. – У тебя провалы в памяти начались?

– Я не о таком поцелуе говорю, а о настоящем! – отрезал Колька. Его губы сложились в язвительную улыбку. – Вспомни, что ты мне устроила на днях?! Так нельзя! Мы не можем! Не должны! Чуть ли не до слез дошло. А что в этом плохого? Это, между прочим, во всех книжках прелюдией любви называется. Да в нашем классе все девчонки…

– Неправда, не все!– перебила Юля, разозлившись не на шутку. – А если и все, мне все равно! Я не хочу быть такой, как все!

– Ты просто не можешь быть такой, как все! Потому что ты… ты холодная, как…

– Как кто? – наступала Юля, потеряв голову.

– Как рыба в океане, вот как кто!..

– Дурак! – Юля размахнулась и, прежде чем сообразила, что делает, влепила Кольке звонкую пощечину.

Звук оказался оглушительным. Боль в ее сердце – тоже. Изумленный Колька схватился за краснеющую щеку. Она бросилась бежать, не разбирая дороги.

«Все кончено! Все кончено! Такое не прощают! Это хуже измены!»– твердила Юля, размазывая слезы по лицу. Хорошо, что дома никого не было. Она наревелась всласть, до икоты. Разумеется, в таком состоянии она не могла показаться на глаза кому бы то ни было. И когда позвонила Лиза, Юля просто наврала, сказав, что у бабушки поднялось давление и что она не может оставить ее одну. Бабушка же в это время была на даче. Правда, чувствуя свою вину, Юля попросила Лизу отложить встречу с Костей, и Лиза пообещала, что одна не пойдет к нему.

Потом Юля решила, что лучшим выходом для нее будет сказаться больной. У нее действительно раскалывалась голова, и чувствовала она себя такой разбитой, словно по ней танк проехал. Она разделась, забралась в постель и укрылась одеялом с головой.

Часы показывали семь. Всего лишь семь, а Юле казалось, что наступила глубокая ночь.

5

«Надо же, уже семь!» – удивилась Марина, мимоходом взглянув на часы, и подумала о Юльке. Она ведь пошла брать интервью вместе с Лизой. Марина так и не рассказала всей правды своей подружке-сестре ни о Колиных метаниях, ни о том, как она устроилась в кафе. А ларчик просто открывался.

Владельцем нового кафе был не кто иной, как большой друг папы, Юрий Петрович. Наука в последние годы находилась в плачевном состоянии, и он решил переквалифицироваться в предприниматели, обзаведясь семейным бизнесом. Юрий Петрович нашел хорошее помещение, сделал ремонт, закупил оборудование и продукты, обставил кафе, в общем, все предусмотрел, кроме обслуживающего персонала. Вернее, персонал он тоже предусмотрел, но не ожидал, что его девятнадцатилетняя дочь Таня захочет изучать компьютерную графику на двухмесячных курсах, вместо того чтобы помогать ему в кафе.

Узнав об этом от папы, Марина вызвалась подменить Таню на то время, пока та будет ходить на занятия. Побегать с подносами в понедельник, среду и пятницу с пяти до восьми не такой уж большой труд, решила Марина, о чем и заявила маме. Разумеется, Маринина мама, Елена Викторовна, ни за что бы не отпустила родную дочь (впрочем, Юлю она бы тоже не отпустила) разносить кофе всяким-разным, но это же был Петрович! Ему мама не могла отказать в знак старой дружбы. Вот так Марина оказалась в штате. Правда, временно.

Кроме Марины в этот вечер в кафе работали еще двое: за стойкой, – Лена, двадцатилетняя девушка, и охранник, здоровенный мужчина, под неусыпным взглядом которого пропадала всякая охота похулиганить. Но хулиганить никто не собирался. Во-первых, потому что здесь из-за отсутствия крепких напитков не было пьяных. Во-вторых, у каждого кафе есть свои завсегдатаи. Здесь они были особенные. «Интеллигентные!»– как объяснила ей Лена. Она же сообщила Марине, что по средам и субботам в зале выступают барды со своими песнями. Марина справедливо рассудила, что именно это и привлекает сюда столько молодежи.