Обжалованию не подлежит

По неширокой кривой улочке неторопливо шагали два человека. Один в темно-синем милицейском костюме, другой в легком коричневом плаще. Оба внимательно смотрели по сторонам, иногда перебрасываясь короткими фразами. С ними почтительно здоровались встречные, очевидно, жители этого квартала.

Молодая худенькая женщина, торопливо оглядываясь, направилась к ним.

— Товарищ участковый, тут недалеко, у одного дома, какие-то парни околачиваются, — сказала она человеку в милицейском костюме. — Я уже третий раз вижу их.

— Дригола? Нина Васильевна? Правильно?

— Правильно, товарищ участковый.

Через четверть часа мужчина в плаще и участковый уполномоченный у высокого дома, отгороженного деревянным забором, обнаружили людей, о которых сказала Нина Васильевна. Они были пьяны: нескладный длинный мужчина наклонялся к парню и пытался что-то объяснить ему.

— Предъявите документы, — произнес стереотипную фразу работник милиции: он хорошо знал свою территорию и обоих видел впервые.

— Разве это необходимо? — спросил мужчина.

Участковый уполномоченный повторил:

— Предъявите документы!

— Оставь, старик, — вяло проговорил парень. — Не видишь, с кем имеешь дело. Вы, очевидно, кого-то ищете. — Он лениво посмотрел на участкового, вывернул карманы брюк. — Нет у нас документов. Дома оставили. На рояле. Такая ситуация. Хотите, поедемте с нами.

— Хорошо, — согласился участковый. Мысль его напряженно работала, нервы были на пределе. Он видел: парень походил на того самого, о котором говорил на разводе оперуполномоченный Азимов. — Идемте.

— Это далеко, — предупредил длинноногий.

— Ничего, доберемся. Только давайте сначала зайдем ко мне. Я надену плащ, что-то знобит.

— Старик, ты слышишь, лейтенант замерз, — с усмешкой обратился парень к длинноногому. — Может, погреем его? Как у тебя с бумажками? Все в порядке? Лейтенант, опрокинем по сто пятьдесят? — Парень перевел взгляд на участкового. — Может, тебе нельзя?

— Почему нельзя? Разве я похож на язвенника или на гипертоника?

— Поддубный! — захохотал мужчина.

— Метко, старик, метко, — ободрил парень. — Вперед. Так, что ли? В ближайший питейный дворец?

— Сначала все-таки разрешите надеть плащ? — сказал участковый.

— Неужели выпьешь? — усомнился длинноногий.

— Выпьет, старик, выпьет. К тому же он в самом деле, как Поддубный. Я бы на его месте... Пойдемте, лейтенант!

Доро́гой парень начал рассказывать анекдоты, подтрунивая над длинноногим, подмигивая встречным женщинам.

Когда до оперативного пункта оставалось несколько десятков шагов, длинноногий ссутулился и, схватившись за живот, подбежал к арыку, сделав вид, что его тошнит. Через некоторое время послышался слабый стук падающего предмета. Участковый обнаружил у арыка ломик.

...По-прежнему дул ветер. Все так же тревожно шумели деревья. Вокруг были те же дома: то низенькие с полуразвалившимися дувалами, то высокие, четырехэтажные. Только теперь наступила глубокая темная ночь.

— Ты не замерз?

— Что ты, лейтенант! Посмотри, посмотри, звезда!

— Метеорит... Слышал, между Юпитером и Марсом была планета? Фаэтон? Метеорит — осколок от нее. Она взорвалась несколько миллионов лет назад.

— Сама?

— Возможно, сама, возможно, нет. Некоторые ученые считают, что ее взорвали.

— Смотри, смотри, еще... метеорит. Интересно, узнали в угрозыске или нет, что это за люди? Длинноногий какой-то странный. Заплакал.

— Да.

Голоса постепенно стихли. Говорили два человека: мужчина в плаще и человек в форме милиции. Они шли по улице, на которой встретили женщину, сообщившую о незнакомцах. Это были участковый уполномоченный Абдувалиев и дружинник Сафин.

21

Муравьев изворачивался, как уж: то с преданностью заглядывал в глаза Джаббарову, то отворачивался, то делал вид, что заинтересовался какой-нибудь вещью, находящейся в кабинете. Его путаный, сбивчивый рассказ был переполнен многочисленными фразами: «так сказать», «как водится», «это такое дело».

Джаббаров терпеливо выслушивал Муравьева, поддакивал, когда он чересчур часто сорил вводными словами, кивал головой, слушая его вымышленные истории.

Минут через сорок, достаточно наслушавшись и поняв, что Муравьев не так уж изворотлив, как показалось вначале, Джаббаров переменил тактику: вышел из-за стола, остановился напротив Муравьева, потребовал:

— Говорите правду!

Это подействовало. Муравьев сразу обмяк, заморгал глазами, начал неуверенно, положив руки на приставной столик.

Джаббаров откинулся на спинку стула и внимательно слушал Муравьева, отбирая из его показаний то главное, что решало исход следствия.

С парнем Муравьев познакомился случайно. Возвращаясь домой с работы, Муравьев зашел в пивную, прилепившуюся у ворот Паркентского рынка. В воскресенье у жены был день рождения, Муравьев перепил и весь день чувствовал себя неважно: сильно болела голова.

Две кружки пива не принесли облегчения. Муравьев захотел выпить еще. Пошарил по карманам — нашел две копейки и с тоской посмотрел на мужчин, разместившихся у стойки, надеясь увидеть знакомых.

Знакомых не было. Морщась от досады, Муравьев шагнул к выходу. В это время кто-то положил на плечо тяжелую руку. Он нехотя обернулся.