Обжигающая страсть

А Лолита вдруг сделала очередное неожиданное для нее открытие — воспоминание про смерть брата больше не мучило ее. Оно, очень острое и болезненное, тревожившее ее на протяжении многих лет, за эти сумасшедшие недели вдруг притупилось, ослабело, как будто отступило в тень… А может, растворилось вместе с той страшной тенью? А может, эта черная страшная фигура и была фигурой брата?

Она сама поразилась неожиданно возникшей мысли, но тут же отогнала ее прочь.

— Да, он действительно умер. Больше года назад. Он покончил с собой… Слава Богу, это было в Москве, когда отец уже вернулся из Стокгольма, а я — из университета в Париже. Ральф приехал тогда со мной на каникулы… Страшно подумать, если бы все это произошло во Франции, вдали от отца и матери…

— Мне очень жаль, — голос Кравцовой выражал самое глубокое сочувствие.

— А сколько ему было лет? — вдруг спросила Наташка, впервые подав голос за весь вечер.

— Восемнадцать.

— Ты видела его труп?

— Наташа!.. — Кравцова попыталась остановить дочь, но Лолита отвечала очень спокойно.

— Да.

— И как это было?

Лолита вдруг с интересом взглянула на девчонку. Ужас, застывший в глазах Наташи, почему-то вызывал глухое раздражение, и Лолита постаралась поскорее закончить разговор на эту тему:

— Тяжело.

— А почему он покончил с собой?

— Наташа! — мать прикрикнула уже более грозно. Но Лолита чувствовала, как жадно женщина ловит каждое слово, мысленно подталкивая дочку продолжать расспросы.

— Из-за любви, Наташа. Это грустная история, я расскажу ее тебе как-нибудь позже…

— Я ей не доверяю, — говорила шепотом Светлана Васильевна Кравцову, прижимаясь к нему ночью под одеялом.

— Не волнуйся, нормальная девчонка, — Степан Николаевич повернулся к жене спиной и слишком ненатурально, протяжно зевнул. — Давай спать!

— Лита, у тебя такая спина… — Макар жарко дышал в спину девушки, тыкаясь губами в ткань ее ночной рубашки. — Я от прикосновения к тебе просто теряю голову. А тебе приятно?

— Да, Макар, да… Давай спать, мы изрядно выпили сегодня…

— Не могу, — он склонился над ее ухом и, чуть не потеряв равновесие, дохнул на нее убийственным «амбре». — Слышишь, малышка… Ну я хочу тебя…

— Макар! — Лолита пыталась мягко оттолкнуть его, забиться поглубже под одеяло, но рука его настойчиво протискивалась между ее прижатыми к груди ладонями, пытаясь отыскать вырез сорочки.

— Макар, черт возьми! Отстань, спи…

От ее крика он как будто опомнился, отодвинулся и упал на спину, закинув руки за голову.

— Чего ты злишься? — проворчал он в темноте. Неужели ты подумала, что я буду тебя насиловать или еще что-то… Просто ты такая красивая… Я тебя очень люблю… Весь день на тебя смотрел — вот и насмотрелся… Уж и погладить нельзя.

— Макар, ну чего ты, как маленький? — Лолита не выдержала плаксивого укора, который прозвучал в его голосе, и повернулась, привстав на локте и пытаясь разглядеть в темноте его лицо. — Ты просто устал сегодня, отдохни, завтра утром…

— Да не буду я ничего с тобой делать! Но хоть ночнушку эту ты можешь сбросить? Думаешь, мне бы неприятно было тебя всю ночь обнимать голую?!

— Да ты мне жизни не дашь, если я ее сброшу…

— Лолита! — его голос звучал так заискивающе, так умоляюще, что девушка не выдержала. Сев, она через голову стянула рубашку и бросила ее куда-то в темноту, в сторону стула.

— Ну, доволен?

— Еще бы, — он сразу обхватил ее за талию двумя руками, пытаясь завалить на спину.

— Макар, но ты же обещал…

— А что я?.. Я только в грудь тебя поцелую, и все. Смотри, — бормоча, он налег на нее сверху, ловя губами ее соски, целуя в шею, в плечи, в грудь. Лолита сдалась, даже не пытаясь сопротивляться. Макар коленом раздвинул ее ноги и устроился сверху, навалившись всем телом.

Девушка молчала, отвернувшись и раскинув руки в стороны. Боже, как она не хотела сейчас этого! Она чувствовала, как все внутри сжалось, похолодело, задеревенело. Он был тяжелым. Его объятия грубыми. Его поцелуи в соски болезненной дрожью отдавались где-то глубоко в груди. Она всячески уворачивалась, не давая губы для поцелуя.

— Ну что же ты? Разве тебе не приятно?

— Не очень!

— Ну обними меня за плечи… Смотри, какой я стал! — и он сильно и очень больно надавил ей своим телом на низ живота.

«Господи, — взмолилась про себя Лолита. — Ну, почему мужчины такие скоты?! Ну, почему они никогда не хотят ни понять, ни почувствовать, стремясь лишь к одному?! Почему они слепы, в конце-то концов! Неужто он не видел, как смотрел на меня Степан! Неужели ему все равно, что с меня весь вечер не сводил глаз его же собственный отец!»

А Макар, не встречая сопротивления и ощутив на плечах руки Лолиты, когда она машинально обняла его в ответ на его просьбу, вдруг осмелел и, просунув руку куда-то вниз, между ногами, с трудом помогая себе, кое-как овладел ею. Он не почувствовал ни ее боли, ни неприкрытой враждебности, когда она отвернулась к нему спиной, как только он отпустил ее. Макар вряд ли чувствовал что-нибудь вообще: удовлетворенно откинувшись на спину, он из чувства долга чмокнул ее в спину и тут же пьяно захрапел, провалившись в тяжелый сон без сновидений.