Обжигающая страсть

Сказал, что так будет лучше для всех… Наверное, он прав, ведь мы действительно слишком далеко зашли. И он мог испугаться, что все станет известно Макару, Светлане Васильевне…

Но про меня он совсем не подумал…»

Лолита вдруг почувствовала, что слезы вот-вот навернутся на глаза, и попыталась взять себя в руки. Но усилия оказались тщетными, и девушка разрыдалась.

— Я же люблю тебя! А ты!.. А ты!.. — сквозь всхлипывания приговаривала она, одной рукой роясь в своей сумочке в поисках платка.

И вдруг жалость к самой себе сменилась приступом ярости. Так и не найдя платка, Лолита резким движением вытряхнула содержимое сумочки на стол, а саму сумку с размаху швырнула на пол. Она вскочила, не зная, на что еще обрушить свой гнев, и тут взгляд ее упал на телефон.

— Значит, так теперь поступают мужчины! Сообщил, видите ли, о своем решении по телефону… Нет! — она почти кричала, совершенно не думая о Веронике, которая могла услышать все из приемной. — Лолиту Паркс не бросают, она бросает сама! Понял?!

И девушка, схватив телефонный аппарат, со всей силы ударила им по столу, а потом в ярости смахнула его на пол и, обежав стол, подфутболила еще ногой, но, не рассчитав, сильно ударилась об угол стола голенью.

Боль оказалась настолько резкой, что нервы девушки окончательно сдали, и, упав на диван лицом вниз, Лолита разревелась, всхлипывая и завывая во весь голос.

Она не знала, почему плачет, но с каждой минутой ей становилось все легче. Обида уходила, уходила боль, уходила злость.

Оставалась пустота и усталость.

А наплакавшись, девушка встала и снова прошла к своему столу, подняла расколовшийся телефон с пола и, выпив стакан холодной «Колы» из бара-холодильника, устроилась у маленького зеркала, устраняя с лица следы слез.

«Я тебя, Степан, все равно люблю, — а дальше будь, что будет», — и девушка ободряюще подмигнула своему отражению…

Степан Николаевич никогда еще не был у Макара на работе, а потому, поднявшись, как и рассказывал ему когда-то сын, на второй этаж, в нерешительности остановился в темном и длинном коридоре, не зная, в левое или в правое крыло здания податься.

К счастью, мимо него процокала каблучками какая-то девушка, и Кравцов подумал, что она непременно должна работать в этой редакции, все тут знать.

— Простите, пожалуйста…

— Да? — девушка с готовностью обернулась, всем своим видом выражая искреннее желание помочь, — профессиональная, кстати, маска журналистов, умеющих продемонстрировать живейшее участие в делах любого человека.

— Вы не подскажете, где кабинет Макара Кравцова?

— Макара Степановича? — переспросила девчонка, как будто невзначай подсказывая посетителю отчество журналиста, а заодно и обозначая солидность положения, которое занимал Кравцов в газете. Это тоже была профессиональная черта — ведь читатели не знают ни отчества, ни возраста, ни должности тех людей, чьи имена и фамилии ежедневно встречают на страницах газеты. — Пойдемте со мной, я как раз иду в ту сторону.

Они прошли по коридору несколько вперед, и девушка остановилась, указав Кравцову-старшему на обитые дерматином двери с чуть белевшей в темноте табличкой на них.

— Спасибо, — ответил Степан Николаевич, уже входя в кабинет сына.

Макар сидел за столом, склонившись над какими-то бумагами, и курил. Дым сизой пеленой висел в воздухе, и даже настежь открытое окно было не в силах справиться с синими клубами, плававшими в воздухе.

Поднявшийся сквозняк едва не сдул со стола Макара кучку каких-то листков, и парень резко прихлопнул их рукой, с выражением мимолетного недовольства обернувшись к нежданному посетителю. Но, увидев отца, Кравцов-младший широко улыбнулся:

— Папа!

— Привет, привет!.. Ну и накурил же ты!

— Привет! Да ты проходи, садись, — заметно было, что Макар явно смущен визитом отца. — Какими судьбами-то? Что-нибудь случилось?

— Нет-нет, не волнуйся.

— Просто, знаешь, неожиданно. Ты ведь ко мне никогда не заходил раньше…

Степан Николаевич только мягко улыбнулся в ответ, устраиваясь на предложенном сыном стуле.

— Так что ты тут делаешь? — все никак не мог оправиться от изумления Макар.

Но старший Кравцов не торопился с ответом. Он достал из кармана свой любимый «Честерфильд» и, прикурив от любезно предложенной Макаром зажигалки, глубоко затянулся.

— Ну, сын, ты явно неплохо устроился, — заметил он, оглядывая кабинет.

Комнатка была хоть и небольшая, но очень уютная. У окна, левой стороной к свету, стоял небольшой стол с компьютером, за которым и работал сейчас Макар. У стены напротив — два книжных шкафа, полочки которых были завалены целыми пачками старых газет и журналов, стопками книг и каких-то документов. Ковровое покрытие на полу, пара мягких кресел, цветы на стене и тяжелые шторы на окне создавали уютную, но одновременно и деловую атмосферу.

Макар, ни слова не говоря, вопросительно смотрел на нежданного визитера. Парень догадывался, что предстоит какой-то серьезный разговор, ибо, хорошо изучив своего отца, был уверен — без причины тот бы ни за что не появился здесь, тем более в рабочее время.